326 
– Мой тебе совет: найди в себе силы простить и его, – тяжело вздохнула доктор Гарсия (Джек терпеть не мог, когда она так вздыхает). – Ну вот, ты снова плачешь. Тебе от этого только хуже. Нужно перестать плакать, Джек.
Нет, скажите, ну не садистка? Доктор Гарсия умела выводить Джека из себя, как никто другой. Поэтому-то он и не сказал ей, что получил новое письмо от Мишель Махер. Он отправился на всеамериканский съезд дерматологов, не поставив доктора Гарсия в известность, – потому что знал, она сделает все, только бы отговорить его; потому что боялся услышать ее мнение; потому что знал, каково будет это мнение, знал, что она всегда права.
А Мишель… ну что Мишель. Она просто написала ему, что едет в Лос-Анджелес и очень надеется его увидеть – вот так запросто, словно не было между ними взаимных обид, словно бы двадцать лет, которые они не провели вместе, были не длиннее, чем их единственное лето в Эксетере.
Она подчеркнула, что не каждый год ездит на этот съезд – только когда его проводят на Северо-Востоке. Но она же никогда не была в Лос-Анджелесе («представляешь?» – написала ему она), плюс это возможность увидеться с Джеком – в общем, в письме ясно читалось, что она решила провести три дня в Голливуде в компании специалистов по кожным болезням исключительно ради него.
Для съезда выбрали один из этих уродских отелей в Юниверсал-Сити, «Шератон». Здание возвышалось среди бесконечных киносъемочных павильонов, больше похожих на бомбоубежища, оттуда открывался вид на Голливудские Холмы и на кинопарк студии «Юниверсал». Тому, кто селился в «Шератон-Юниверсал», казалось, что он не в отеле, а на курорте, поэтому делегаты разнообразных конференций обычно привозили с собой детей.
Дерматологи обсуждали свои кожные дела, а их дети бегали по кинопарку. Джек очень удивился, что врачи этой специализации осмелились приехать в Калифорнию – ведь здесь такое яркое солнце! Наверное, решил Джек, их дети ходят с ног до головы перемазанные кремом от загара.
Письмо от Мишель было написано в решительном, бойком и даже наглом стиле, словно она все та же ветреная семнадцатилетняя школьница, какой была некогда в Эксетере. Прочтя письмо, Джек вспомнил ее шутку по поводу «Ричарда III».
– Дик, куда ты дел свой горб?
– В гардеробе забыл, вообще-то я им играю в футбол.
Джек выиграл у нее роль леди Макбет, но она не обиделась. Он помнил, что в ней больше метра восьмидесяти, она блондинка с волосами медового отлива, стройная, с блестящей, как у фотомодели, кожей и с «парочкой твердых шаров», по выражению пошляка Эда Маккарти.
– Джек, а почему у тебя нет девушки? – спросила его тогда семнадцатилетняя Мишель. Она просто шутила – по крайней мере, так решил Джек. Стало быть, нужно произнести ответную реплику; это же игра, не так ли?
– Потому что мне кажется, что ты занята, – ответил он.
– Я и думать не думала, что интересую тебя, Джек. Мне казалось, тебе на всех плевать, – сказала ему Мишель.
– Мишель, неужели ты думаешь, что есть на свете люди, которым ты не интересна? – ответил вопросом на вопрос Джек и тем самым сделал первый шаг к катастрофе.
Они ведь и сошлись-то благодаря театру, благодаря игре. Во всей этой истории единственный честный поступок Джека – это его решение не спать с ней, ведь он думал, что подхватил от миссис Стэкпоул триппер, и не хотел заразить Мишель. Доктор Гарсия, впрочем, отмела и эти его претензии на честность – ведь Джек не сказал Мишель, почему не будет спать с ней, не так ли?
Он, конечно, в то время думал, что никто ему не поверит, признайся он в своей связи с миссис Стэкпоул, – уж Мишель точно, ведь она такая красивая, а миссис Стэкпоул выглядит законченной неудачницей (даже среди пожилых женщин).
Так почему же на фоне всего этого разухабистый тон письма Мишель не насторожил Джека? Потому, конечно, что он готов был на все, только бы кто-нибудь протянул ему руку из-за пределов актерского мира, из-за пределов вселенной, где все – игра; он так отчаянно нуждался в этом, что не почуял опасности, а ведь в письме Мишель, можно сказать, аршинными буквами было написано: «НЕ ВЛЕЗАЙ, УБЬЕТ». Между Мишель и Джеком никогда не было ничего настоящего, они даже до почти настоящего не дошли. Ну хорошо, переспал бы он тогда с ней – не заразив ее триппером, потому что никакого триппера он ни у какой миссис Стэкпоул не подцеплял; только долго ли они пробыли бы вместе после этого? Вероятно, расстались бы уже в тот миг, когда Мишель отправилась в Колумбийский университет, а Джек в Нью-Хемпшир; а уж встречи с Клаудией их связи точно было не пережить.
326 
