Последние отзывы

  80  

– Наглец! Ну и наглец! – выкрикивал со смехом доктор Любанский.

– При всем моем уважении, сэр, – обратился Кристофф прямо ко мне, – при всем уважении к вам я удивлен тем, что вы более не проявляете никакого интереса к местным условиям. Собственно, при всем вашем авторитете, меня очень удивляет, что вы так запросто выносите суждение…

Хор протеста взревел еще яростней.

– К примеру… – надрывался Кристофф. – К примеру, я был очень удивлен тем, что вы разрешили прессе фотографировать вас перед строением Заттлера!

Меня ошеломила внезапно установившаяся тишина.

– Да! – Кристофф был явно доволен произведенным эффектом. – Да! Я сам видел! Там я его и подобрал, прямо перед строением Заттлера. С улыбкой указующего на здание!

Присутствующие по-прежнему молчали. Некоторые, судя по всему, пребывали в растущем смущении, другие – в частности, молодая женщина в очках с толстыми линзами – вопросительно на меня смотрели. Я улыбнулся и собирался изречь какой-то комментарий, но из конца комнаты донесся властный и невозмутимый голос доктора Любанского:

– Если мистер Райдер счел нужным сделать такой жест, это может означать только одно. А именно: наши заблуждения укоренились даже глубже, чем мы подозревали.

Все глаза устремились на доктора Любанского, а он встал и подошел ближе к публике. Потом застыл, склонив голову набок, словно прислушивался к отдаленному шуму шоссе. И наконец продолжил:

– Мы должны обдумать истину, которую он нам несет, и принять ее в свои сердца. Строение Заттлера! Конечно, он прав! Это не преувеличение – ни в коем случае! Взгляните на себя, на то, как вы упорно цепляетесь за дурацкие понятия, которые проповедует Анри! И даже те из нас, кто знает цену этим бредням, даже они – такова правда – остаются в плену самодовольства. Строение Заттлера! Да, так оно и есть. Для нашего города наступил критический момент. Критический момент!

Мне было приятно, что доктор Любанский не замедлил вскрыть всю нелепость утверждения Кристоффа и в то же время подчеркнул мое желание донести до горожан некую истину. Тем не менее я кипел негодованием на Кристоффа и решил, что сейчас самое время поставить его на место. Однако собравшиеся вновь начали кричать все разом. Человек, откликавшийся на имя Клод, бил кулаком по столу, споря с седым мужчиной в подтяжках и пыльной обуви. По меньшей мере четверо орали из разных углов на Кристоффа. Обстановка все больше напоминала полный хаос, и я понял, что настал подходящий момент для отступления. Но когда я поднялся, передо мной возникла молодая женщина в очках с толстыми стеклами.

– Мистер Райдер, пожалуйста, ответьте. Давайте определимся до конца. Прав ли Анри, утверждая, будто ни в коем случае не следует отказываться от круговой Динамики у Казана?

Ее голос звучал негромко, но четко и настойчиво. Все вокруг его услышали и немедленно угомонились. Некоторые недоуменно вскинули брови, но женщина метнула в ту сторону вызывающий взгляд.

– Нет, я спрошу! – отрезала она. – Нельзя бросаться такой возможностью. Другой не будет. Я спрошу. Мистер Райдер, пожалуйста. Скажите.

– Но у меня есть факты, – беспомощно лепетал Кристофф, – Вот! Сколько угодно…

Никто не обращал на него внимания, все взоры снова обратились ко мне. Понимая, что слова нужно выбирать тщательно, я секунду помедлил. Потом произнес:

– По моему личному мнению, подобные формальные ограничения Казану не идут на пользу. Это относится и к круговой динамике, и даже к двухтактовой структуре. Просто у него слишком много слоев, слишком много эмоций – особенно в последних сочинениях.

Я ощутил, можно сказать, кожей, как меня обволакивают волны уважения. Во взгляде пухлолицего молодого человека читался едва ли не благоговейный трепет. Женщина в алом анораке бормотала «вот-вот», словно я высказал мысль, которую она годами безуспешно пыталась сформулировать. Человек по имени Клод встал и приблизился ко мне на несколько шагов, энергично кивая. Доктор Любанский тоже кивал, но медленно, с закрытыми глазами, как бы говоря: «Да-да, дождались наконец настоящего знатока». Молодая женщина в очках с толстыми линзами не пошевелилась, но продолжала внимательно за мной наблюдать. – Я понимаю, – продолжал я, – существует соблазн прибегнуть к подобным хитроумным приемам. Музыкант испытывает естественный страх перед музыкой, превышающей его исполнительские возможности. Однако вводить ограничения – это не выход: нужно либо принять вызов, либо – если задача не по силам – не браться за Казана вообще. И уж в любом случае не следует делать из нужды добродетель.

  80