127 
– Почему? В чем дело? – удивился Мемнох.
– Потому что я влюбился в тебя. А такие эмоции, как мы оба знаем, я никогда не оставляю без внимания. Я чувствую, что меня влечет к тебе. И все же мне думается, ты лжешь относительно Роджера. И относительно Доры. Я уверен, что все это звенья одной цепи. И стоит мне вспомнить о Боге Воплощенном...
Не в силах продолжать, я оборвал себя на полуслове.
На меня потоком нахлынули воспоминания о рае, я вновь испытал те ощущения, что и там, на небесах, – во всяком случае, те из них, которые еще свежи были в памяти, – и буквально задохнулся от невыразимой печали.
Наверное, я невольно закрыл глаза – не знаю. Помню лишь, что вдруг открыл их и обнаружил, что Мемнох мягко держит меня за руки. Его крупные ладони были теплыми, а кожа – на удивление гладкой, и в то же время в этом пожатии чувствовалась недюжинная сила. Какими же холодными, должно быть, показались ему мои невероятно белые, изящные, отливающие перламутровым сиянием руки со сверкающими, как льдинки на солнце, ногтями!
Он отпустил меня и отошел в сторону, и чувство мучительного одиночества неожиданно причинило мне боль. Руки мои так и остались напряженно сомкнутыми.
А Мемнох уже стоял в нескольких ярдах, спиной ко мне, устремив взгляд в сторону другого берега узкого моря. Я вновь отчетливо видел его огромные крылья, которые беспокойно подергивались, словно охватившее его внутреннее напряжение привело в действие мышечный механизм, предназначенный для управления ими. Мемнох казался неотразимо прекрасным и в то же время исполненным отчаяния.
– Возможно, Господь прав, – тихо заговорил он, не оборачиваясь и по-прежнему пристально вглядываясь в даль. В голосе его звучала ярость.
– Прав в чем? – спросил я, поднимаясь с камня.
Он даже не оглянулся.
– Мемнох, прошу тебя, продолжай, – едва ли не взмолился я. – Иногда мне кажется, что я больше не выдержу, что твоя повесть вот-вот разорвет мне сердце. И тем не менее я прошу тебя: продолжай! Пожалуйста, пожалуйста, продолжай!!!
– Это что, своего рода форма извинения с твоей стороны? – мягко спросил он, поворачиваясь ко мне лицом.
Крылья вновь сделались невидимыми. Он вернулся к камням и сел чуть правее меня. Я машинально отметил, что нижний край его одеяния покрыт пылью, а в длинных растрепавшихся волосах запутался маленький кусочек зеленого листка.
– Нет, это не просьба о прощении, – ответил я. – Как правило, я говорю именно то, что думаю.
Я внимательно, изучал его лицо: скульптурный профиль, великолепная кожа, ничем не отличающаяся от человеческой, разве что чересчур гладкая и совершенно лишенная волос... Нет, словами описать это просто невозможно! Когда вы входите в какой-либо храм эпохи Возрождения и видите там огромную, величественную в своем идеальном совершенстве статую, она не вызывает страха в вашей душе, потому что вы сознаете, что это всего лишь каменная фигура, не более. Но та статуя, что стояла передо мной, была живой!
Мемнох обернулся, словно только теперь заметил, что я пристально наблюдаю за ним. Когда наши взгляды встретились, в его глазах я увидел мириады переливающихся разноцветных точек. Он наклонился вперед, и я почувствовал на своей щеке нежное прикосновение его мягких, совершенно гладких, чуть влажных губ – горячее дыхание жизни сумело проникнуть даже сквозь мою давно затвердевшую, ледяную кожу и обожгло меня так, как может обжечь только кровь... Живая кровь! Каждая частичка во мне пылала, а сердце пронзила боль, причем я мог, приложив палец к груди, с точностью указать, в каком именно месте.
– А что чувствуешь сейчас ты? – спросил я Мемноха, изо всех сил сопротивляясь разрушительному действию его поцелуя.
– Я чувствую кровь сотен и сотен людей, – шепотом ответил он. – Я чувствую душу, познавшую сотни других душ.
– Познавшую? А быть может, просто уничтожившую?
– Ты готов прогнать меня из ненависти к самому себе? Или я могу продолжить свой рассказ?
– О, пожалуйста, пожалуйста, продолжай!
– Итак, люди выдумали или открыли для себя Бога. – Голос Мемноха вновь звучал ровно, спокойно, а интонация была почти поучительной и в то же время смиренной. – В некоторых племенах поклонялись сразу нескольким богам, каждый из которых почитался как создатель той или иной части мира. Да, конечно, знали люди и о том, что души умерших бессмертны и обитают где-то рядом, а потому пытались вступить с ними в контакт, оставляли дары на могилах, совершали жертвоприношения. Они обращались к душам своих соплеменников с самыми разными просьбами: об успешной охоте, о рождении ребенка... – словом, искали у них защиты и помощи во всех делах.
127 
