Особенно,... 
126 
Весьма сомнительно. Что ей здесь? Она, очевидно, богата, образованна, прекрасно воспитана, умна и ослепительно прекрасна. И разумеется, в любую минуту может вернуться домой, едва устанет от трудностей, грязи, вони, крови, непрерывной канонады. Дня два-три – и ее здесь не будет.
– Не знаю, – честно ответила девушка, и глаза ее досказали все, чего до сих пор не понимал де Бонвиль. Кажется… кажется, она бежит от чего-то. Или кого-то?
– Останусь, сколько смогу. Это зависит от сестры.
– От сестры? – удивленно переспросил он, поднимая брови. – Но почему?
Его как магнитом тянет к ней. Много бы он отдал, чтобы провести день с этим необыкновенным созданием.
– Она держит оборону в Нью-Йорке.
– Слишком сложно для моего понимания, – пожал плечами Эдуар.
– И вообще слишком сложно.
– Надеюсь, что когда-нибудь вы мне об этом поведаете.
Теперь он не выпустит ее из виду. И постарается как можно чаще попадаться на ее пути.
Девушка неохотно поднялась и, морщась от боли в каждой косточке, направилась в женскую казарму. Ей не хотелось покидать его, но она свалится, если немного не поспит. К удивлению Виктории, Эдуар и не думал прощаться и проводил ее до самого входа. Непонятно, неужели ему хочется, чтобы его видели с ничтожной санитаркой? Однако он казался совершенно невозмутимым.
Всю следующую неделю они постоянно встречались: то в госпитале, где она поддерживала голову исходившего рвотой раненого, то в столовой, где им удавалось выпить кофе. Они говорили обо всем, перекрикивая постоянный грохот и взрывы: о зеленовато-желтых облаках газа, о десятках тысяч искалеченных, изуродованных и убитых и, как ни странно, о самых обыденных вещах: о теннисе, яхтах, любви Эдуара к лошадям, приведшей его в Сомюр, и его учебе в Гарварде. Оказалось, что у них даже есть общие знакомые в Ньюпорте. Но такие минуты выдавались редко. Чаще они толковали о том, что происходило у них на глазах.
Иногда он даже заходил в казарму. Прошел месяц, прежде чем де Бонвиль пригласил ее в замок на ужин, который устраивал генерал для старших офицеров.
– Прямо в замке? – охнула девушка. Ей совершенно нечего надеть! Все вещи погибли на «Лузитании», а в ливерпульском магазине нашлись только повседневные свитера и юбки. Здесь она носила исключительно форму сестры с крахмальными передниками.
– Боюсь, парижский «Максим» чересчур далеко, – поддразнил Эдуар. Настоящая женщина! Такая мгновенно способна позабыть о том, что ежедневно меняла окровавленную одежду и садилась за руль санитарной машины, чтобы отвезти трупы в импровизированный морг.
– У меня ничего нет, кроме формы, – посетовала она, польщенная вниманием Эдуара.
Они быстро стали друзьями, но ей и в голову не приходило, что с его стороны может быть нечто большее. Он старше, намного выше рангом, и фронт – малоподходящее место для романов, хотя Виктория знала, сколько любовных историй случается именно здесь. Смерть и страдания часто сближают людей, хотя некоторые, наоборот, считают разумным не преступать невидимую границу. До сих пор она считала, что Эдуар следует второму принципу.
– У меня тоже ничего нет, кроме мундира, Оливия, – заверил он.
Виктория всегда улыбалась, слыша имя сестры. И хотя уже привыкла к нему, в устах Эдуара оно звучало чем-то чужеродным, напоминая Виктории о затеянной интриге. Несколько раз она подумывала во всем признаться, но боялась попасть в беду. Она приехала сюда с чужим паспортом, а в этой стране действуют законы военного времени.
– Никто не обратит внимания. Я зайду за вами в семь, когда кончится смена.
Виктории пришлось получить специальное разрешение, чтобы освободиться пораньше. К счастью, Дидье согласился ее заменить. Пришлось рассказать ему о приглашении.
– Я все гадал, когда это случится, – одобрительно заметил он. Виктория нашла в нем искреннего друга. Она ему действительно нравилась: усердно трудилась, не лгала, не флиртовала, работала сверхурочно, без жалоб и нытья.
– Мы всего лишь приятели, – возмутилась Виктория.
– Можете так думать, но поверьте мне, вы не знаете французов.
– Глупости! – фыркнула девушка и помчалась к палатке, чтобы переодеться в чистую униформу. Единственной данью женственности в этот вечер были распущенные по плечам волосы. Даже подкрасить губы было нечем – она не позаботилась купить помаду. Тогда это казалось несущественным, теперь – стало жизненно важным!
126 
