113 
— К кому? Что ты имеешь в виду?
— К твоему старому учителю Гану. — Тень помолчала и усмехнулась. — Гаан — Ган. Ты обратила на это внимание?
— Ган в Ноле, — резко ответила Хизи, не обращая внимания на лингвистическое отвлечение. — Я никогда туда не вернусь.
— Оба эти утверждения неверны, — возразил человек-тень. — И то и другое — ложь, хотя ты и не знаешь этого. Ган направляется сюда. Его послал твой отец, чтобы Ган заставил тебя одуматься.
— Ган сам отослал меня из Нола, — прошептала Хизи, чувствуя, что вот-вот упадет с лошади. — Он не стал бы меня возвращать.
— Я знаю то, что знаю. Даже Ган способен понять, что ошибался. Хизи, послушай меня. Раньше бог-Река — твой предок — спал. Мне неизвестно, что произошло между вами, но это повергло тебя в ужас. Представь себе огромное существо, которое во сне не узнало даже собственной дочери. В таком состоянии бог мог испугать тебя, и ты имела все основания опасаться его, может быть, даже бежать прочь. Но теперь бог-Река узнал тебя. Он чувствует раскаяние. Хизи, у него никогда не было более дорогого ему отпрыска. Караку это известно, поэтому он и вступил в сговор с Перкаром. Карак и Перкар причинят тебе зло, принцесса, хотя я и не знаю, какое именно.
— Перкар мне друг.
— Нет, принцесса, вовсе нет. И Чернобог тоже тебе не друг. Это он только что напал на меня.
— Так ты говоришь. К тому же в таком случае он пришел мне на помощь: ты был чудовищем ростом до неба, а теперь стал жалким карликом.
— Как я уже сказал, я только хотел произвести на тебя впечатление. Даже самый великий гаан бессилен против бога вроде Карака, а сам Карак и другие боги — бессильны против Изменчивого. Ты его дочь, Хизи, и против тебя они тоже бессильны, — если только ты сама этого захочешь. Вся эта возня с мелкими духами, все эти ничтожные победы — таков мой удел, подобные мне на большее не способны. Твое же предназначение — изменить мир; тебе не следует пачкать руки, участвуя в жалких дрязгах.
— Что же ты предлагаешь мне сделать? — спросила Хизи, не стараясь скрыть раздражения.
— Брось тех, с кем ты сейчас. Найди Мха и Чуузека, которые следуют за тобой. Они отвезут тебя к Гану. Он объяснит тебе все остальное.
— Оставь меня в покое.
— Слушай меня, — прошипела тень, поднимаясь и начиная расти.
Хизи ударила пятками кобылицу, и та рванулась вперед, занеся над тенью сверкающее копыто. Человек-тень отпрянул и заскользил прочь, пока наконец не скрылся за горизонтом. Однако голос его все еще звучал в ушах Хизи: «Ты должна узнать, кто твои истинные друзья. Тебе уже случалось делать подобные ошибки. Следи за Перкаром. И особенно следи за богом-Вороном».
Равнина погрузилась во тьму, словно комната, где разом задули все свечи. Хизи наконец смогла уснуть обычным сном, и до рассвета никакие видения ее больше не тревожили.
Перкар сидел, глядя в огонь, и гадал, почему не испытывает того подъема, который должен бы испытывать. Он чувствовал себя таким усталым — странно усталым, если учесть, что он проснулся всего несколько часов назад; и все же мысль о новом забытьи вызывала у него непонятное отвращение.
— Говорят, кому-то у этого костра очень требуется выпить, — раздался тихий голос у него за спиной. Это был Предсказатель Дождя, который вместе с Ю-Ханом чистил коней; они принесли к костру мех с вином.
— Мне следовало помочь вам с лошадьми, — пробормотал Перкар. — Я уже достаточно поправился.
— Ну, выглядишь ты совсем не достаточно хорошо, — ответил Предсказатель Дождя. — К тому же ухаживать за конями вполсилы — оскорбление для них.
— Я вовсе не вполсилы… — начал Перкар, но Ю-Хан перебил его:
— Предсказатель Дождя не хотел тебя обидеть. Ты еще не так силен, как думаешь, вот и все. Выпей-ка вина. — Он протянул юноше мех.
Перкар вздохнул:
— Хорошо. Прости меня, Предсказатель Дождя.
Тот вытер лоб — у менгов этот жест означал, что никто ни на кого не сердится.
— Ты боролся за свою жизнь с демонами, — сказал он, не глядя на Перкара. — Нельзя же ожидать, что это улучшит твое настроение.
Перкар улыбнулся ему в ответ, хотя улыбка вышла несколько натянутая. Он хорошо относился к Предсказателю Дождя. К Ю-Хану он тоже хорошо относился, но ему все время казалось, что сердечность Ю-Хана — лишь следствие чувства долга, уважения к Братцу Коню, обязанностей гостеприимства. Перкару представлялось, что Предсказатель Дождя испытывает к нему искреннюю симпатию и к тому же интересуется обычаями скотоводов.
113 
