12 
– Наш язык вам не знаком? – Он изумленно покачал головой. – Вы приехали сюда, рассчитывая стать нашей королевой, и даже не говорите с вашими людьми на их родном языке?
– С чего бы? – негодующе огрызнулась она. – Я только на прошлой неделе узнала, что наполовину вердонка. Что вы мне сейчас сказали? И как догадались, что я не притворилась, будто не поняла? Вы же думаете, что я постоянно притворяюсь.
– Видите ли, мое замечание было непростительно грубым. – Не в силах устоять, он погладил большим пальцем ее скулу. – Если бы вы поняли, то отреагировали бы. – Залепила бы ему пощечину, скорее всего.
Алисса отодвинулась от него и не запротестовала, когда он притянул ее в прежнее положение.
– Вы так и не ответили на мой вопрос. Почему ее слова насмешили вас?
– Она назвала меня плюшевым медвежонком.
На несколько минут воцарилась тишина, и лишь потом Алисса заговорила вновь:
– Та женщина, которая назвала вас медвежонком, она заняла мое место, да?
– Таков был план.
– Кто она?
– Моя сестра Мири.
Алисса снова повернула голову, на этот раз по собственной воле, и озадаченно посмотрела на него.
– Разве вас не тревожит, что сделает с ней принц Брандт, когда обнаружит обман?
– Еще как тревожит.
– Тогда почему вы позволили ей сделать это?
Меррик не хотел, но она настаивала, грозясь раскрыть его план, если он запретит ей принять участие в похищении.
– Так было нужно, – ограничился он коротким объяснением.
– Ваша сестра упомянула, что есть причины, по которым она делает это, – задумчиво проговорила Алисса, поворачиваясь на спину. – Это те же причины, что и у вас? Чтобы обеспечить справедливые выборы?
Меррик заколебался. Вначале он тоже так думал, но что-то в тоне сестры беспокоило его, хотя он не мог понять, что именно. Он взглянул на Алиссу. Она показала себя довольно проницательной в отношении фон Фолька. Возможно, и в интонациях Мири она уловила нечто важное.
– Что же заинтересовало вас в словах Мири?
Алисса пожала плечами.
– Ее замечание прозвучало слишком… лично.
Лично. Чем больше Меррик думал об этом, тем тверже уверялся, что Алисса права. Теперь он припомнил и безмолвное отчаяние в зеленых глазах Мири, и то, как она вздрагивала всякий раз, когда имя фон Фолька упоминалось в связи с именем Алиссы. Черт. Почему же он не понял этого раньше?
– Спите, – сказал Меррик. Ему нужно подумать, не отвлекаясь на нее. – Завтра будет тяжелый день.
– Почему?
Он вздохнул.
– Вы задаете много вопросов, принцесса.
– Да. И есть еще один. – Она повернулась к нему лицом, и ее чуть уловимый аромат снова окутал его, грозя свести с ума. – Вы уверены, что хотите осуществить это?
Меррик ответил без колебаний:
– От этого зависит будущее Вердонии.
– Рано или поздно вас поймают. И что тогда с вами будет? Вас посадят в тюрьму?
– Может быть. Или вышлют из страны. Зависит от того, кто поймает.
– Но если вы отошлете меня обратно…
– Хватит, Алисса. Тюрьма или изгнание, я разберусь с последствиями, когда придет время.
– А как насчет принца Брандта? Что он с вами сделает? Вы сказали, что есть границы, которые он не перейдет. Хотите поставить на это свою жизнь?
– Ему не понравится, что я лишил его лучшего шанса сесть на трон. Но это не имеет значения. То, что будет со мной, – приемлемое наказание.
– Вы шутите.
– Я вполне серьезен. – Он вскинул бровь. – Только не говорите, что беспокоитесь обо мне.
– Конечно, нет.
Но он заметил вспышку озабоченности, которая опровергала ее слова. Соблазн прикоснуться к ней был слишком сильным, и он провел ладонью по щеке и вниз, по шее. Она задрожала под его лаской.
– Не надо.
Его тянуло сказать ей правду, несмотря на последствия.
– Честь обязывает меня защитить Вердонию от вас.
– Я представляю такую угрозу?
– Угрозу для моей страны. – Его рот скривился в подобии улыбки. – Но куда большую угрозу для моей чести.
Словно в доказательство этого Меррик опустил голову и завладел ее губами. Они были такими же мягкими и сочными, как он помнил, медово-сладкими и манящими.
Как она могла желать отдаться фон Фольку? Разве она не понимает, что это преступление?
Теперь Меррик знал ее рот. Заявлял на него свои права. Пил с него. Овладевал им так, как собирался овладеть ею. Она растаяла в его руках – сладкая капитуляция, которая была совершенно ошибочной и такой удивительно правильной.
12 
