170 
Заместитель комиссара полиции ушел с балкона в кабинет, сел в кресло и закрыл глаза. Постепенно он стал сонно кивать головой, будто нашел правильный ритм или мелодию в ударах печатных машинок. Он не сказал Нэнси, что завтра им придется завтракать в клубе Дакуорт с Даруваллой и, может быть, с Инспектором Дхаром. Пател поступил так совершенно сознательно, потому что знал, как эти сведения ее озаботят или заставят расплакаться. Для Нэнси они могут обернуться одной горестной, долгой, бессонной ночью.
Нэнси ненавидела общество. К тому же у нее развилась непонятная неприязнь к сценаристу и к самому Инспектора Дхару. Детектив понимал, что чувства жены не имели логического обоснования, как и ее обвинения Джона и Даруваллы, которые не смогли понять, насколько тяжелую травму нанесли ей в Гоа. Полицейский допускал, что Нэнси может быть стыдно в компании доктора Даруваллы и Дхара. Женщина не могла представить, что может встретиться с кем-то, кто знал ее в те далекие годы.
Детектив решил утром сказать жене о завтраке в клубе Дакуорт, пусть она хорошо выспится за ночь. К тому же у него остается еще знакомство с именами новых членов клуба. Вдруг он узнает, кем стал Рахул или кем он прикидывается в настоящее время? Коллеги заместителя комиссара полиции и их секретарши не расслаблялись до тех пор, пока его печатная машинка не влилась в общую какофонию на этаже.
У коллег Патела отлегло от сердца: твердые удары по клавишам говорили о том, что заместитель комиссара полиции пришел в нормальное состояние духа, а может быть, совсем спокоен. Младшим по чину полицейским даже нравилось думать, что Пател перепечатывал их неуклюжие рапорты. Они знали, после обеда начальник возвратит им старые рапорты. В новых, переделанных, будут введены замечания, описывающие их многочисленные недостатки, поскольку, по мнению Патела, ни один из офицеров не мог написать нормальный рапорт. А секретарш ожидал разнос за допущенные ошибки. Поскольку заместитель комиссара полиции не выносил секретарш, он печатал сам.
Мартина тошнит от его матери
Известно, что трахома — одна из самых распространенных причин потери зрения. В своей начальной фазе, при конъюнктивите и заражении глаз хламидиями, болезнь излечима. У Ганеши была эта стадия. Офтальмолог Джиджихой прописал трехнедельный курс таблеток тетрациклина и тетрациклиновой мази. Больные глаза «слоновьего мальчика» должны очиститься и прийти в норму. Офтальмолог был настроен оптимистично.
— Вот видите, мы уже сделали мальчику маленькое благодеяние. Это было несложно, не так ли? — спросил будущий священник Даруваллу.
В этот момент доктор не разделял его радости. Доктор чувствовал себя предателем, поскольку они ехали в такси, не принадлежавшем ни Вайноду, ни даже его компании. И водитель был неопытный, он предупредил их, что не знает Бомбея. Перед тем, как поехать в район Мазагаон, они высадили мальчика-попрошайку у пляжа Чоупатти, о чем он просил их. Дарувалла не удержался и сказал Мартину Миллсу, что маленький калека, несомненно, намерен продать те вещи, которые ему купили на Фэшн-стрит.
— Вы так думаете? — спросил схоластик.
— Он, наверное, продаст не только вещи, но и тетрациклин и, вероятно, ослепнет еще до того, как сможет увидеть цирк, — безжалостно добавил Фарук.
Сопровождая миссионера в храм Святого Игнатия, Дарувалла заметил, что его переполняет желание делать неприятные замечания. Он не мог остановиться и решил, что пришел конец сценариям об Инспекторе Дхаре. Он также решил созвать пресс-конференцию, на которой возьмет на себя вину за создание этого образа.
В мрачном беспокойном настроении, испытывая дискомфорт оттого, что за рулем неопытный водитель — доктор вообще не любил поездок по Бомбею даже с Вайнодом — он до смерти испугался, когда их такси едва не сбило пешехода. Однако дорожный инцидент совсем не сказался на Мартине Миллсе, озабоченном в эту минуту своей лекцией о джайнизме, который он объявил предшественником индуизма. Ведь джайны абсолютно чисты — они не только не едят мяса, но также и яйца, не убивают даже мух, а плавают каждое утро. Мартин надеялся на такое счастье — встретить какого-нибудь джайна. Видно было, что он уже не думает о хаосе случившихся событий, а может быть, совсем забыл их.
Совершенно не вынося молчания, миссионер от джайнов перешел на опостылевшую Фаруку тему о Ганди. Фарук размышлял, как бы ему отвлечь Миллса. Не сказать ли, что Ганди он предпочитает древнего воина Шивайи. Однако не стоило придерживаться библейской заповеди и подставлять другую щеку, вляпавшись в дерьмо разговора о Шивайи! Но Миллс сам его выручил, доктору не пришлось воспользоваться заготовленным приемом — миссионер еще раз переменил тему разговора.
170 
