185 
Молодому Мартину понравился его сосед по комнате, хотя он предпочел бы иметь комнату на одного. Ему разрешили расклеить картинки по стенам с условием, что это не повредит стенам и что рисунки будут пристойными. Иные изображения не сбивали Миллса с пути истинного, однако они неблагоприятно воздействовали на соседа по комнате.
Он был турок и звали его Ариф Кома. Отец его работал в турецком консульстве в Нью-Йорке. Ариф прятал календарь с изображениями женщин в купальниках между матрацем и сеткой кровати. Турок не предлагал Мартину пользоваться календарем вместе с ним. Обычно он ждал, когда Миллс заснет, и занимался онанизмом, глядя на двенадцать женщин. Зачастую через полчаса после того, как выключали свет, Мартин замечал луч фонарика, просвечивающий между простыней и одеялом, и слышал, как скрипит сетка. Как-то, оставшись один, Мартин извлек календарь и по наиболее замусоленным страницам понял, что всем другим женщинам Ариф предпочитал красоток марта и августа, хотя понять причину такого выбора Миллс не мог. Мартин не стал подробно рассматривать календарь — их комната разделялась лишь занавеской и если бы преподаватель застал его за этим занятием, Ариф лишился бы всех красоток. А это было бы нечестно по отношению к соседу по комнате.
Оба мальчика жили вместе вплоть до окончания школы, что объяснялось не столько их усиливавшейся дружбой, сколько молчаливым уважением друг к другу. Преподаватели школы решили, что если мальчики не жалуются, значит, они нравятся друг другу. Не зря же летом они поехали в один и тот же лагерь. В первый год обучения, когда Мартин очень скучал по отцу и представлял, с какими ужасами ему придется столкнуться летом в Лос-Анджелесе. Вера прислала ему брошюру с описанием летнего лагеря. Он понял, что поедет туда, поскольку не могло быть никаких других вариантов. Когда Миллс листал брошюру и рассматривал фотографии, Ариф присоединился к нему
— Я тоже могу поехать туда. Ты же знаешь, мне надо куда-нибудь поехать, — сказал турок Мартину. Имелась и другая причина их благополучного совместного проживания. Оба мальчика были слабого телосложения и никто из них не добивался над соседом физического превосходства. А в их школе занятия спортом были обязательны, мальчики соперничали между собой, доказывая свою силу и ловкость, однако Ариф и Мартин позволяли себе и дальше не обращать внимания на занятия спортом, оставаясь лишь соседями по комнате. Самыми ненавистными конкурентами в этой области были для «Фессенден» две другие школы — «Фей» и «Фенн». Мальчики высмеивали их соперничество, то, что названия школ начинались с одной буквы «Ф» для них стало символом, эквивалентом сумасшествия на почве спорта. Оба соседа по комнате расширили символику этой буквы. Решив не дуреть от спорта, Ариф и Мартин продолжили игру и словами на букву «Ф» стали обозначать все то, что им не нравилось в школе.
Мальчикам не нравились их форменные рубашки, с чередой розовых и желтых пуговиц. Им не нравилась безобразная классная дама. Соседям по комнате пришлось не по душе требование застегивать верхнюю пуговицу рубашки при ношении галстука. У них в ходу были такие слова, как «фашистский», «фекальный», «фригидный».
Обмен тайными сигналами, состоящими из одного слова, их забавлял, и вскоре Ариф и Мартин, подобно другим соседям по комнате, превратились в членов своего тайного общества. Вполне естественно, мальчишек в классе раздражало подобное поведение и они обзывали их «педерастами», «педиками», «голубыми», однако единственным занятием в области секса в их комнате был регулярный онанизм турка. К выпускному классу Арифа и Мартина поместили в комнату, разделявшуюся на две части дверью. Арифу уже не нужно было прикладывать усилия к тому, чтобы скрывать свои занятия под одеялом.
В келье миссии 39-летний будущий священник, который никак не мог заснуть, обнаружил, что мысли и воспоминания об этом предмете достаточно вероломны. Миллс знал — они неизбежно приведут его к мыслям о матери, поэтому в отчаянной попытке отвлечь себя он сел на койке, включил свет и принялся читать «Таймс оф Индиа», страницу за страницей, все подряд. Газета явно была несвежей, по крайней мере двухнедельной давности, к тому же свернута в трубочку и лежала под кроватью, готовая в любую минуту обрушиться на москитов или насекомых. Однако в руках Мартина ей суждено было преподать ему первый урок, с помощью которого новый миссионер намеривался сориентироваться в бомбейской жизни. Проблема заключалась в том, могла ли газета своими материалами отвлечь Мартина от воспоминаний о матери и в этой связи с нежелательными мыслями о мастурбации.
185 
