237 
Миллс уже поднял стул и с шумом водрузил его на овальный стол.
— Давайте, давайте! Вы должны мне все рассказать. Я просто умираю от желания услышать историю вашего обращения в христианство. Разумеется, отец-ректор уже рассказал мне об этом, — призывал его миссионер.
Фарук предположил, что это было. Несомненно, отец Джулиан изобразил его как ошибающегося, ненастоящего верующего, перешедшего в христианство. Фарук не уловил, как в руках миссионера оказался вдруг нож! Один из швейцарских военных раскладных ножей, с многочисленными приспособлениями, которые так нравились Дхару… Чем-то напоминавшим дыропробивное устройство иезуит долбил ножку стула, и кусочки дерева падали на стол.
— Нужно только сделать новую дырку для завинчивания. Невероятно, почему никому в голову не пришло, как это сделать! — воскликнул Мартин.
— Наверное, люди просто садились на другие стулья, — уклонился от оценки Дарувалла.
Пока будущий священник сражался с ножкой стула, непослушное маленькое устройство на ноже внезапно закрылось, ровно срезав кожу с его указательного пальца. Стопка бумаг для заметок покрылась капельками крови.
— Ну, посмотрите, теперь вы себя обрезали, — упрекнул его доктор.
— Ничего особенного, — откликнулся фанатик, однако было ясно, что стул начинал выводить из себя Божьего человека. — Мне не терпится услышать вашу историю. Начинайте. Я знаю, как все произошло… Вы находились в Гоа, не так ли? Вы только что посетили священные останки нашего Франциска Ксавьера… то, что от него осталось. Вы легли спать, размышляя о том паломнике, который откусил палец Святого Франциска…
— Я лег спать, ни о чем не думая! — повысил голос Фарук.
— Тссс! Это библиотека! — любезно напомнил миссионер доктору Дарувалле.
— Я знаю, что это библиотека! — воскликнул доктор и тут обнаружил, что они не одни.
Не замеченный ими вначале, но теперь выкатившийся из кучи манускриптов пожилой человек спал до этого в угловом кресле. Еще одно кресло на колесиках! Недовольный наездник, которого пробудили от интеллектуального сна, носил жакет в стиле Джавахарлала Неру. И жакет, и руки пожилого читателя были серыми от полиграфической краски.
— Тссс! — просвистел он, после чего снова покатился на колесиках в свой угол.
— Может, поищем другое место для обсуждения моего обращения в христианство? — прошептал Фарук.
— Я ремонтирую этот стул, — ответил иезуит. Проливая капли крови на стул, на стол и на стопку бумаг, Миллс втискивал непослушное колесико в заготовленную дырочку. Используя другое ужасное приспособление на ноже, напоминавшее короткую отвертку, он пытался прикрутить колесико к стулу.
— Итак, вы легли спать… Ваше сознание было абсолютно ничем не занято, как вы мне говорите. А что случилось после этого? — спросил Миллс.
— Мне снилось, что я — это труп Святого Франциска, — начал Фарук.
— Сны о теле очень распространенные, — прошептал фанатик.
— Тссс! — прошипел старик в жакете «а ля Неру» из своего угла.
— Мне снилось, что сумасшедшая паломница откусывает мой палец! — прошептал Фарук.
— Вы это чувствовали?
— Разумеется, я чувствовал это! — огрызнулся доктор.
— Но трупы не чувствуют ничего, не так ли? Хорошо, вы почувствовали укус и потом?
— Когда я проснулся, мой палец болел. Я не мог стать на ногу, не мог даже ходить! На нем оказались следы укуса. Имейте в виду, там не было оторванной кожи, но виднелись следы настоящих зубов! Отметины были совершенно реальными! — настаивал Фарук.
— Разумеется, они были реальными. Что-то реальное вас укусило, — произнес миссионер. — Но что это могло быть? — поинтересовался он.
— Я находился на балконе, то есть был достаточно высоко в воздухе! — одернул его Фарук.
— Попытайтесь успокоиться. Вы говорите, что к этому балкону совершенно нельзя было подобраться, — тихо спросил миссионер.
— Только через закрытые на ключ двери там, где спали мои дети и жена, — начал Фарук.
— А, дети! Сколько им было лет! — воскликнул Мартин Миллс.
— Меня не кусали собственные дети, — прошипел Фарук.
— Но дети действительно время от времени кусают, чтобы пошалить. Я слышал, у них есть настоящий «кусающий возраст», когда они особенно к этому предрасположены, — ответил миссионер.
— Предполагаю, моя жена также могла оказаться голодной, — с сарказмом произнес Фарук.
— Возле балкона не было деревьев? — спросил Миллс, который терял кровь и исходил потом, трудясь над непослушным стулом.
237 
