Особенно,... 
33 
Шлёп!
Шлёп! Шлёп!
— Очень уж их много! — сказал я.
— Это великолепно! — воскликнул отец. Он опустил птиц на землю и побежал искать следующих.
Шлёп!
Теперь их легко было искать. Под каждым деревом лежали один-два фазана. Я быстро набрал шесть птиц — по три в каждую руку — и побежал обратно, чтобы положить их к другим. Потом нашёл ещё шесть. И затем ещё шесть.
А фазаны продолжали падать. Отец с ураганной скоростью носился под деревьями. Я видел только, как метался в темноте яркий луч его фонарика, и слышал, как всякий раз, подбирая птицу, он испускал торжествующий крик.
Шлёп! Шлёп! Шлёп!
— Эй, Дэнни! — крикнул отец.
— Да, я здесь. В чём дело, папа?
— Как ты думаешь, что сказал бы великий мистер Виктор Хейзл, если бы увидел это?
— Давай не будем о нём.
Фазаны падали ещё три-четыре минуты. Потом неожиданно всё прекратилось.
— Продолжай искать, Дэнни! — закричал отец. — Не останавливайся! Их тут ещё много!
— Папа, может, уже хватит? Давай уйдём подобру-поздорову, — предложил я.
— Ни за что! — вскричал отец.
Мы продолжали искать. Мы заглянули под каждое дерево в пределах сотни ярдов, образующих эту поляну, и, думаю, подобрали б о льшую часть упавших птиц. В том месте, где мы их складывали, уже возвышалась целая гора фазанов, огромная, как рождественский костёр.
— Это чудо! — приговаривал отец. — Настоящее чудо! — Он смотрел на эту груду фазанов как заворожённый.
— Давай просто возьмём по шесть фазанов каждый и быстренько уйдём? — предложил я.
— Я хочу сосчитать их, Дэнни.
— Папа! Не сейчас!
— Я должен их сосчитать.
— Мы можем сделать это и позже.
— Раз… Два… Три… Четыре…
Он считал их очень тщательно, поднимая каждую птицу и осторожно откладывая её в сторону. Луна висела прямо над нашими головами, и вся поляна была залита ярким светом.
— Сто семнадцать… Сто восемнадцать… Сто девятнадцать… Сто двадцать… Это же рекорд! — вскричал отец. Никогда в жизни я не видел его таким счастливым. — Даже моему отцу ни разу не удалось поймать больше пятнадцати. И, помнится, когда он их поймал, потом целую неделю пьянствовал. А это… это, мой милый мальчик, это… мировой рекорд!
— Я чего-нибудь похожего и ожидал, — заметил я.
— И это сделал ты, Дэнни! Это ведь была твоя идея!
— Да нет, папа…
— О нет, твоя! А знаешь, что это значит? Это значит, что ты — чемпион мира!
Он задрал свитер и размотал повязанные вокруг талии холщовые мешки.
— Это тебе, — сказал он, протягивая один мешок. — Быстро набивай его.
Луна светила так ярко, что я смог прочитать надпись, идущую вдоль мешка: «Кестонская мельница, Лондон, 17».
— А ты не думаешь, что сторож с жёлтыми зубами в этот самый момент следит за нами из-за какого-нибудь дерева? — спросил я.
— Ни в коем случае, — успокоил меня отец. — Если он где-нибудь и стоит, то скорее всего у заправочной станции, поджидает, пока мы вернёмся с добычей.
Мы начали укладывать птиц в мешки. Они были мягкие, шеи их безжизненно болтались, а кожа под перьями всё ещё оставалась тёплой.
— Мы же не сможем перенести эту гору домой, — сказал я.
— Конечно, нет. На просёлочной дороге нас ждёт такси.
— Такси? — Я был потрясён.
— Мой отец всегда пользовался такси, когда отправлялся на большое дело.
— Господи боже мой, почему такси? — удивлялся я.
— Это ещё один секрет, Дэнни. Никто не знает, кто сидит в машине, кроме самого водителя.
— А кто водитель?
— Чарли Кинч. Он был очень рад услужить.
— И он знает о тайной охоте?
— Старина Чарли Кинч? Конечно, знает. В своё время он поймал больше фазанов, чем мы продали галлонов бензина.
Мы наполнили мешки, и отец закинул свой себе на плечо. Я не мог сделать то же самое: мешок был слишком тяжёл для меня.
— Тащи его, — посоветовал мне отец. — Тащи по земле.
В моём мешке лежало шестьдесят птиц, и он весил целую тонну, но легко скользил по сухой листве.
Мы подошли к опушке леса, и отец выглянул через пролом в живой изгороди.
— Чарли, старина, — тихонько позвал он.
Старик, сидящий за рулём такси, выглянул из окна и улыбнулся беззубой хитрой улыбкой. Мы пролезли сквозь изгородь, волоча за собой мешки.
— Привет, привет, — сказал Чарли Кинч. — Что это такое?
33 
