Последние отзывы

  68  

Эндрю начал:

— Футлярчик у меня есть… — и запнулся. Голос его не слушался, и он чувствовал, что если скажет еще хоть слово, то захрипит, а потом расплачется. Он сидел молча, оцепенев, уставясь глазами в ковер.

Через некоторое время он почувствовал, что Милли коснулась его плеча.

— Что-то случилось? Что-то неладно?

Он кивнул.

— Очень неладно?

Он кивнул.

— О Господи. Она тебе отказала.

— Да. — Он закрыл ладонью глаза, внезапно наполнившиеся слезами. Милли рядом с ним уже не было — она рывком встала и отошла к окну.

— Почему? — спросила она. — Почему?

— А почему бы и нет? — сказал Эндрю, вытирая слезы платком. — Если мы всю жизнь считались помолвленными, это еще не значит… вернее, в этом, пожалуй, и дело. Мы были слишком близко знакомы. Она говорит, что мы были как брат и сестра.

— Брат и сестра? — Милли коротко рассмеялась. — А ты не думаешь, что есть какая-то особая причина? Может быть, тут замешан ее отец?

— Нет. Кристофер всегда этого хотел.

— Может, она еще передумает.

— Нет, не передумает. Поэтому я и хочу уехать как можно скорее.

— Мама твоя, наверно, в отчаянии.

— Она еще не знает. Франсис просила пока никому не говорить, она хочет сначала подготовить Кристофера.

— А-а… Ну, не тревожься, я-то буду молчать. Это я умею. Но как же мне не стыдно так тебя расспрашивать! Господи, ребенок плачет! Давай-ка лучше выпьем хересу, а? Тебе это будет полезно. Да и мне, пожалуй, тоже.

А Эндрю торопливые расспросы Милли как будто помогли. Ему стало чуть легче. Он потягивал херес и понемногу согревался, оживал.

Милли опять подсела к нему и взяла его за руку.

— Черт знает, до чего ты похож на моего брата, на своего отца. Ты любил покойного Генри?

— Конечно.

— Это хорошо. Сейчас не все дети любят своих родителей. Я-то очень его любила. Так-так, значит, это все-таки будет не Франсис! Но ты не горюй. Ты молод и до противности красив. Только не вешай голову и можешь выбирать любую красотку — хочешь в Англии, хочешь в Ирландии. Я тебе помогу советом.

Эндрю покачал головой. Он устало глядел на камин, на бледные языки огня от горящего торфа.

— Нет. У меня больше ничего не будет. И вообще я умру молодым. Почему-то мысль эта его подбадривала.

— Этот выход всегда в запасе, так? Чепуха! Я уже предвкушаю, как буду учить твоих детей ездить верхом.

— Мне кажется, я не мог бы жениться ни на ком, кроме Франсис. Может, я просто не гожусь для женитьбы.

— Мальчик мой, ты только посмотри в зеркало! Вот разве что ты этого боишься… У тебя когда-нибудь была женщина?

— Нет, конечно.

— Ну вот, теперь я тебя шокировала. Но неужели правда? Ни разу? А хочется, наверно, до ужаса? Выпей еще хереса.

Эндрю глубже ушел в диван, подтянул колени. Он обнаружил, что все еще держит руку Милли, и выпустил ее. Милли тоже устроилась поуютнее, с ногами, колени их касались. Эндрю был сильно смущен последним поворотом разговора, но то, что вещи вдруг были названы своими именами, развлекло его и даже как-то утешило.

— Да, наверно, я боюсь, боюсь, что…ну, что ничего не выйдет. Но как бы там ни было, этот вопрос больше не возникнет.

— Возникнет, дитя мое. Ты солдат. Ты, черт побери, мужчина, Эндрю. Ты невероятно молод. В ближайшие два-три года с тобой столько всего случится, что ты и вообразить не можешь. Дай мне опять руку. Куда она девалась?

— Ох, Милли, я не знаю. Иногда мне кажется, что я всего боюсь. Мне страшно возвращаться во Францию.

— Это всякому разумному человеку было бы страшно. — Она сжала его руку, ласково помяла ее в ладонях.

— Хорошо с вами поговорить.

— А ты, видно, очень одинок, да? Жаль, что ты уезжаешь, я могла бы много для тебя сделать. Ну, да ты не унывай! Скажи, вот даже сейчас ты не чувствуешь хотя бы малюсенькой радости оттого, что ты свободен, что перед тобой открыт весь широкий мир с его неожиданностями?

— Нет, я только чувствую, как мне скверно.

— Ну конечно, сейчас еще рановато. Но это чувство появится. О Господи, если бы я была молода, как ты, и свободна, а знала бы все, что знаю теперь! Si jeunesse savait, si vieillesse pouvait!^[36]

— Но вы вовсе не vieille,^[37] Милли, и я уверен, могли бы pouvait все что угодно.

— Ты милый. Дай я тебя поцелую…

Лиловые шелковые колени чуть надвинулись на колени в хаки, и Милли обняла Эндрю за шею. Пригнув к себе его голову, она поцеловала его в щеку. Потом ухватилась за его плечо и, пододвинувшись вплотную, поцеловала в губы.

  68