Особенно,... 
40 
– Топим горе в стакане? В столь ранний час? – поддразнила она, пристраиваясь рядом (теперь, когда ей удалось, пусть ненадолго, заглянуть Акселю в душу, он уже не казался образчиком совершенства – в хорошем смысле слова). – Поверьте, горечь лучше всего подсластить.
Она с наслаждением сунула в рот теплый рулетик и подвинула коробку ближе к Акселю. Тот не заставил себя упрашивать, но жевал равнодушно, без удовольствия. Майя сочла это святотатством. Она обожала рулетики с корицей, даже покупные, тем более что в детстве не знала других. Деликатесом нужно наслаждаться, на то он и деликатес!
Возможно, наилучшим выходом было оставить Акселя в покое – пусть кипит возмущением в одиночку. У нее по горло своих проблем... хотя (к чему себя обманывать?) этот рассерженный мужчина из их числа.
– Теще удалось задеть вас за живое? – спросила Майя светским тоном.
Аксель поднял взгляд, как раз когда она облизывала припорошенные сахарной пудрой пальцы. Между бровями у него возникла неодобрительная морщинка.
– Если это вас порадует, можете высказаться, – поощрила Майя. – «Вам стоит поучиться хорошим манерам!» Верно?
Аксель слегка улыбнулся. Во всяком случае, уголки его губ дрогнули. Взгляд, однако, остался ледяным, а нижняя челюсть – выдвинутой вперед, от чего Майю неизменно пробирала дрожь. К счастью, на сей раз, для разнообразия, она была ни при чем.
– Карлос печет рулетики для персонала. Мне перепадает только в том случае, если я требую свою долю.
Он съел еще один рулетик, бросил на Майю вызывающий взгляд и облизнул пальцы.
– Я заметила, что персонал здесь почти сплошь женский.
С минуту Аксель смотрел прищуренными глазами, потом сообразил и хмыкнул:
– Карлос – старый бабник.
– Стыдитесь! Это милейший старикан. Ну что? Мне вернуться к своему сервизу, или вы расскажете, по какому поводу беситесь?
– Я никогда не бешусь! – отрезал Аксель.
– Ну разумеется. А я никогда не смеюсь.
Ему и в самом деле требовалось подсластить горечь. Майя оставила коробку с рулетиками на стойке и пошла к двери.
– Теперь-то куда? – крикнул он вслед. – Вы не способны и минуту усидеть на одном месте!
– Особенно там, где меня с трудом терпят. Поверьте, я отлично знаю, что мое присутствие безмерно осложняет вам жизнь. Постараюсь впредь держаться тише воды ниже травы.
Она была за дверью прежде, чем Аксель сумел подыскать слова. Отличная парфянская стрела, хотя и не такой убойной силы, как прощальный выпад Сандры. По крайней мере над этим замечанием можно было поразмыслить.
Выходило, что Майя считает себя обузой, и скорее всего не впервые. Все свои детские годы она осложняла кому-то жизнь. Помнится, она упомянула скитания по приемным родителям. Если она всегда была такой, как сейчас, то каково ей было раз за разом оказываться в чужом доме, среди чужих людей? У каждой семьи свои собственные законы и уклад, своя устоявшаяся жизнь. Во все это нужно вникать, вписываться и вечно бояться, что это ненадолго.
Как раз в такое положение он поставил ее и Мэтти: втянул в свою жизнь, обременил своими проблемами и в конечном счете остался в стороне, предоставив их только друг другу – авось выплывут! Надо признать, Майе удавалось держаться на плаву. Жизнь его пошла кувырком, это верно, но при всей своей досаде на это он ничуть не возражает, чтобы Майя обосновалась в каком-нибудь уголке его души.
Аксель долил стакан и аккуратно отставил бутылку. За стойкой валялись осколки, но он не обращал на это внимания с тем же упорством, с каким открещивался от едких слов Сандры. И без того было над чем поразмыслить.
Майя и Мэтти. Никто из них не ступал в его крыло, а если хорошенько подумать, то и вообще никуда, кроме отведенных им спальни, гостиной и кухни, как если бы остальное было огорожено невидимой стеной с надписью «Вход воспрещен». Когда он бывал дома, их было не видно, не слышно. Он понятия не имел, во сколько они завтракают и как добираются до школы.
Аксель в сердцах обозвал себя слепым ублюдком. Все это время он любовался собственным добросердечием, а между тем дал этим двоим не более чем очередной приют! Ему и в голову не пришло, что это живые люди, что они ходят, говорят даже тогда, когда он занят своими делами! Чего еще ожидать от того, кто готов почесать спинку мэру, лишь бы тот оставил за ним право на продажу спиртного?
40 
