65 
Майя все еще размышляла о своей загадочной бабушке и лишь повела плечами на сочувственные слова. Однако что-то в них привлекло внимание.
– Позорное клеймо? Что вы этим хотите сказать?
– Дом был куплен на нечистые деньги. Никогда не продавайтесь, моя девочка. Дьявол возьмет свое. – Старик зашаркал к двери, но повернулся, уже взявшись за ручку. – Передайте сестре, что я о ней спрашивал. Надеюсь, мальчик здоров.
– С Мэтти все отлично. – Старческие пальцы повернули ручку, и Майя поспешно вскочила. – Прошу вас! Давайте как-нибудь поговорим! Можно мне зайти к вам?
Мистер Пфайфер повернулся. На губах его была грустная улыбка.
– Сегодня вечером я перебираюсь в дом престарелых. Родные думают, что я не могу больше полагаться на себя. Вообще говоря, я никогда этого не мог, какой смысл спорить? А с Уильямом я поговорю.
Майя стояла в дверях, пока старик – медленно, с трудом – забирался на сиденье обшарпанного фургончика. Она заметила за рулем женщину в линялом ситцевом платье. Машина тронулась. Мистер Пфайфер не бросил на Майю прощального взгляда.
Тем не менее он знал ее бабушку. Возможно, не только он. Возможно, были и другие.
Но какое это Имеет значение теперь, после стольких лет? Подрастая, Майя странствовала из Теннесси в Арканзас, из Арканзаса в Техас и так далее, непременно в компании очередных «тети Джейн» и «дяди Боба». Никто не трудился объяснять ей степень родства, поэтому так и осталось тайной, кто из этих людей был с ней одной крови. Так или иначе, никто не выразил желания принять под крыло двух маленьких девочек, когда те оказались на улице, и потому у Майи не было особой веры в семейные узы. Любовь не имеет ничего общего с кровным родством, человек либо способен на любовь, либо нет. Так что в разговорах о давно умершей бабушке нет смысла.
Занятно только, что старый Пфайфер спрашивал про Клео! Упоминание про Мэтти намекнуло Майе, кто отправил телеграмму, сорвавшую ее с места. Похоже, у Клео в городке не было других доброжелателей.
Будь Майя рождена под знаком Девы, она бы копнула глубже, теперь же просто утешилась мыслью, что жизнь полна странностей и не стоит будить спящих собак. Вот вернется Клео, и все объяснится.
Майя оглядела лестницу. На перилах стоит обновить краску, да и светильник на стене не помешает, для большего уюта. Квартирка невелика, в особенности кухня. Понравится ли Клео, что они с Алексой тоже теснятся на считанных квадратных футах площади? У них совсем разный образ жизни. Клео привыкла командовать – она, Майя, терпеть этого не может. Трения осложнят возврат Клео к нормальной жизни.
Что за глупости! Всегда можно притереться друг к другу, было бы желание. Она уживется где угодно и с кем угодно. Разве все ее детство и юность – не доказательство этому? Но Господи Боже, как надоело! Как хочется иметь дом! Аксель предложил ей свой. Он не в своем уме, это точно. Как раз за это она его и любит.
Майя положила руки на стол, уткнулась в них лбом и, отбросив праздные размышления, попробовала разложить по полочкам факты.
Сбежать в Калифорнию – значит проститься со школой, с мечтой всей жизни. Остаться – значит проститься с Мэтти. Принять предложение Акселя Хоулма – значит сохранить все самое дорогое. Что такое Аксель Хоулм? Сильный мира сего, один из тех, кого она привыкла ненавидеть. При этом он живой человек, с чувством сострадания, способный на тепло и любовь. Когда он впервые держал в руках Алексу, на глазах у него были слезы. Он любит Констанс всем сердцем, даже теперь, когда не уверен, что это его ребенок. Чтобы сохранить ее, он пожертвовал душевным миром и покоем.
Аксель Хоулм. Человек, которого она ни за что не выбрала бы и вовсе не желала полюбить. Это слишком опасно и может быть на всю жизнь. Чайный сервиз – единственное, что она способна беречь так долго. Человеческое сердце более хрупко, чем китайский фарфор.
Глава 19
У женщины, которая хочет быть ровней мужчине, недостает воображения.
– Аксель Хоулм, ты свихнулся? По городу ходят ужасные слухи! Ты что, в самом деле решил жениться на этой потаскушке?
Аксель повернулся от новичка, которого учил красиво расставлять стаканы на стойке. Как удачно, подумал он, что к Майе не прилагается довесок в виде старой мегеры.
– Вот что, Сандра, – отчеканил он, не скрывая гнева, – будь вы мужского пола, я бы свернул вам челюсть, но раз уж вы женщина, я вас просто выставлю! Я не могу отказать вам в свиданиях с Констанс, но вход в ресторан вам отныне воспрещен!
65 
