48 
— Дюже мне печально о том размовлять, Роб, но Роителя перемочь нельзя. Энто все равно, что с собой боротися. Чем больше сражаешься, тем больше он тя забирает. И когда он заберет тя всего…
— Чтоб тебе в пасть ежик написал, Велич Ян! Никогда того не станется…
— Кривенс! Велика карга идет!
Одна из половин мисс Левел вышла в разрушенный сад.
Она пристально глядела вслед исчезающей в небе метле и качала головой.
Вулли Валенок как раз торчал на открытом месте, держа на весу яблоко. Он кинулся бежать и ему удалось бы смыться, если бы он не врезался в глиняного садового гномика. Оглушенный Вулли отлетел от гномика и, шатаясь, пошел вперед, пытаясь сфокусироваться на толстой, круглолицей фигурке, возвышающейся перед ним. Он был слишком взбешен, чтобы обратить внимание на стук садовой калитки и тихие приближающиеся шаги.
Когда приходится выбирать между бегством и дракой, фиглы не раздумывают дважды. Они вообще не раздумывают.
— Чего вызрился, чувак? — прорычал он. — О, айе, думашь, раз удочку заграбастал, так и верзилой стал?
Вулли ухватился за розовые остроконечные ушки и долбанул головой в то, что оказалось довольно твердым глиняным носом. Нос, тем не менее, разбился, ибо это единственный результат подобных действий, но у фигла в голове немного помутилось и он стал выписывать круги по лужайке.
Вулли слишком поздно заметил мисс Левел, бросившуюся к нему от калитки. Он кинулся было бежать и угодил прямо в руки другой мисс Левел.
Она смокнула пальцы над ним.
— Я ведьма, знаешь ли. — сказала она. — И если ты сию же минуту не прекратишь сопротивляться, я подвергну тебя самой ужасной пытке. Знаешь какой?
Вулли Валенок в ужасе покачал головой. За долгие годы жонглирования, пальцы мисс Левел приобрели стальную хватку. Спрятавшиеся в длинной траве фиглы, прислушивались к разговору с напряженным вниманием.
Мисс Левел поднесла его немного поближе ко рту: — Я отпущу тебя, не дав попробовать виски МакЖуть двадцатилетней выдержки, что хранится у меня в буфете.
Роб Всякограб выпрыгнул из травы. — Ах ты, кривенс, госпожа, рази можно так организьм изводить? — завопил он. — От и жорстока же ты карга… — Он запнулся. Мисс Левел улыбалась.
Роб Всякограб огляделся вокруг, швырнул меч на землю и сказал. — Ах ты, кривенс!
Нак Мак Фиглы всегда с уважением относились к ведьмам, хоть и называли их каргами. Эта ведьма принесла им большую буханку хлеба и полную бутылку виски. Разве можно ее после такого не уважать?
— Конечно, я о вас слыхала и мисс Тик вас тоже упоминала. — мисс Левел наблюдала за обедающими фиглами, что было зрелищем не из приятных. — Но я всегда считала вас мифом.
— Айе, пропасть, мы завсегда готовы им быть, коли хочешь. — ответил Роб Всякограб и рыгнул. — Уже то погано, что энти архи-оло-гисты хотят разрыть наши курганы, а тута еще энти фольклорны дамочки, со своими писанками.
— Так значит вы присматриваете за Тиффани на ферме, мистер Всякограб?
— Айе, доглядаем и награды не вымогаем. — твердо ответил Роб Всякограб.
— Айе, ну и там трохи яйки берем, да фрухты, да одежу старую, да… — начал Вулли Валенок.
Роб поглядел на него.
— Эээ… То время пришло, чтоб я держал свою пастю на замке? — спросил Вулли.
— Айе, пришло. — ответил Роб. Он снова повернулся к обеим мисс Левел. — Мабуть мы подбираем стары ненужны вечищки, что лежат…
— …в запертых буфетах… — радостно добавил Вулли Валенок.
— …Но то не пропажа, мы приглядаем за баранками взамен. — продолжил Роб, буравя взглядом своего брата.
— Баранками? Из теста? — спросила мисс Левел, впадая в состояние общего замешательства, в которое впадают почти все люди, беседующие с фиглами.
— Роб Всякограб про баранов речет. — сказал Ужасен Велик Билли. Гоннагли немного получше разбираются в словах.
— Ну я так и молвил — баранков. Ну да ладно… Айе, мы приглядаем за ее фермой. Она карга холмов наших, как ее бабуля. — с гордостью добавил он. — Это от нее холмы узнают, что они есть такое.
— А Роитель, это…?
Роб замялся. — Не ведаю я истинно каргинского толкования о нем. — сказал он. — Ужасен Велик Билли, ты у нас долги слова ведаешь.
Билли сглотнул. — Про то сказано в старых поэмах, госпожа. Роитель, он как… ум без тела, только он еще и не думает. Кое-кто молвит, что он ничто, окромя страха и что он никогда не умирает. И чего он зробляет… — Его крошечное личико сморщилось. — Это как те штучки, что у овечек бывают. — решил он.
48 
