99 
Тринадцать их было — входивших в Совет. Тринадцать. И я невольно вспомнил рассказ Коблана о Повитухе Мунире, уходящем от ручья испытания с дюжиной свидетелей. И еще я вспомнил, что Тусклых — порождений яростного Масуда — тоже тринадцать.
Я говорил и вновь видел Блистающих Совета, словно не век назад происходила наша последняя встреча, а лишь вчера; и память была свежа, как свежа бывает рана Придатка.
Рана человека.
…Двое глав рода Прямых Мечей — широкий обоюдоострый Кханда Вьячасена и мой родич-близнец, легкий и узкий Дан Гьен по прозвищу Скользящий Перст; старейшина сабельных семейств Шамшер иль-Самак и глава Кривых мечей — могучий Цзюваньдао, меч «девяти колец», правитель Мэйланя; многочисленные ножи и кинжалы были представлены в Совете Бадеком ханг-Туном, чье лезвие имело прямую спинку, но было выгнуто в виде рыбьего брюха, и Ландинг Терусом, более похожим на прямой короткий меч; копье Катакама Яри, Белый тигр, потом двузубец Ма, Язык кобры… и дальше — боевой серп Кама Мотогари, властный и неуступчивый, двойная палица Убан, устрашающе огромный топор Масакири-кай, Нагината Катори сан-Кесе и веер Сунь-Павлин… Тринадцать их было, Блистающих Совета.
Я закончил, и Чэн с трудом перевел дух.
— Я так понимаю, — прозвенел Заррахид, — что твоего земляка и дальнего родича Большого Да прошлым летом отозвали из Кабира именно в связи с гибелью правителя Цзюваньдао?
— Да, — ответил Я-Чэн. — И Большой Да стал вместо него главой рода Кривых мечей по потомственному праву или по прихоти нынешнего Совета… но правителем он не стал.
— Ясно, — отозвался Заррахид.
— А мне вот ничего не ясно! — заявил Сай, обращаясь к невозмутимому эстоку.
— И мне, — успокоил его Заррахид. — Это я так, к слову…
— Давайте-ка еще раз… — начал было Дзю, а я вдруг подумал, что мы с Чэном скоро до такой степени привыкнем любой разговор переводить сразу на два языка, что в обществе обычных Блистающих или обычных людей это может сослужить нам плохую службу.
А что делать? Иначе мы — все шестеро — по очереди будем то глухими, то немыми…
— Давайте-ка еще раз посмотрим, — повторил Обломок. — Прошлым летом правитель Цзюваньдао попадает под оползень. Кто виноват? Да никто не виноват, сам полез в ущелье… За десять лет до того ломается Белый тигр. Катакама Яри, и наконечник его теряется в колодце. Опять никто не виноват. Разве что неумелый Придаток — так купец этот, небось, не из неумех был! Ладно, отсчитываем назад еще десяток!.. Шамшер иль-Самак попадает в колесо, на чем его жизненный путь заканчивается… Так?
— Так? — повторил Я-Чэн для Коса.
То есть, конечно, повторил всю тираду Обломка.
— Так, — кивнул ан-Танья. — И опять случайность. Советник Ван будто бы споткнулся, Шамшер из ножен выпал — и все! Ловить и наказывать некого, кроме, разве что, нерадивого арбакеша, не успевшего придержать лошадей.
— Угу, — пробурчал Дзю. — Некого… Это у нас уже трое из Совета Высших. Скользящий Перст до сих пор живет и здравствует, чего и нам желает… Кто еще жив?
— Я на празднестве у Эмейских спиц заметил двойную палицу Убан, — стал припоминать я. — Потом еще Бадека ханг-Туна из клана ножей… Все, кажется. Нет, не все — Кханда! Кханда Вьячасена! Ну, помнишь, Дзю — ты еще с ним возрастом мерился!
Кос покопался в своих записях.
— Двое здешних чиновников — сказал он, — уехали в Верхний Вэй за десять с половиной лет до сломанного Шамшера. Вот, здесь у меня запрос из Вэя — где, мол, чиновники, почему не объявляются?! Значит, из Мэйланя они выехали, а до Вэя не доехали… Причем один из чиновников имел при себе кинжал Ландинг Терус, взятый им у отца, а второй вез двузубец Ма, Язык Кобры. Хвала мэйланьской обстоятельности — все записано!
— Еще бы не записано! — добавил я от себя. — Небось, Хамидаси проследил, чтоб переезд старейшин в Вэй был описан как следует!
Заррахид поймал на клинок солнечный луч, в котором танцевали невесомые пылинки, задумчиво поиграл зайчиками и вновь нахмурился.
— Четверо живы, — подвел черту эсток, — трое погибли, двое пропали без вести… Это девять. Что с остальными четырьмя? Их же тринадцать было в Совете?
— За давностью лет сведенья стали обрывочными, — развел руками ан-Танья. — Но кое-что узнать удалось… Братья Бэнкей и Акиро из семьи Маури-охотников ушли в солончаки, что близ Кулхана — это было за пятьдесят лет до гибели правителя Ю Шикуаня и меча Цзюваньдао — и не вернулись. Через год за ними пошел сын Бэнкея — и, соответственно, племянник Акиро, — молодой Нух Маури, и тоже не вернулся. Вот выписка из свода уложений и переписи населения. Раздел: «Квартал Фа-линь», год соответствующий…
99 
