6 
– Но, Т-тори… – Оливер заикался.
Смешно: человек часто страшится лишиться комфорта. Вот и теперь: «убираться», причем «немедленно», вовсе не входило в его планы.
– Вон отсюда, я сказала!!!
Виктория больше не сдерживала себя. Волна тяжелой, красной ярости захлестнула ее мозг. Виктория схватила фарфоровую вазу, которую Оливер подарил ей на День влюбленных, и запустила ею в голову мужчины. Он успел пригнуться, и «метательный снаряд», просвистев в опасной близости от лица Оливера, разбился о стену. В спину ему ударили осколки.
Оливер примирительно поднял руки.
– Хорошо-хорошо, дорогая. Если ты так настаиваешь…
Виктория, тяжело дыша, рассматривала его.
Дорогая?! Как давно это было. И оказалось ложью, страшным обманом с самого начала.
– У тебя есть ровно час на то, чтобы собрать свои вещи. По истечении этого времени я возвращаюсь и звоню в полицию, если ты все еще будешь находиться в моей квартире.
Виктория повернулась спиной к Оливеру, человеку, с которым полчаса назад была готова связать свою судьбу, и вышла из дому.
Дышать ровнее, вдох – выдох – вдох… Чтобы сердце не выпрыгнуло из груди, не разорвалось.
Ну вот и все кончено!
Надев очки в элегантной оправе и набросив темную, необычайно легкую шаль на волосы и плечи, она пошла по промозглым улицам. Дойдя до кафе на углу, с силой толкнула дверь и вошла.
К салату она и не притронулась. Третья чашка кофе помогла немного прийти в себя.
Виктория прокрутила перед мысленным взором события последних нескольких месяцев и изумилась, как можно было быть такой наивной. Он же меня использовал! Каждый день! Все время! А я – вот уж действительно, если хочешь во что-то верить, то ничто в этом не разубедит! Кроме разговора с Энни! Как же можно было быть такой слепой?!
Виктория перелистнула еще пару страниц ежедневника. Вот и выражение, принадлежащее, по словам Оливера, Наполеону, о женщинах, красивых внутренне и внешне. Виктория записала его по памяти после того вечера, когда они познакомились. Строчки были незамедлительно густо замазаны чернилами. Виктория посмотрела на изуродованный ежедневник и вырвала испорченные листочки.
Жаль, что нельзя вырвать мою боль вот так же из сердца. Раз и навсегда.
Виктория длинными пальцами подхватила оставшиеся корешки страниц и удалила их.
И без следа.
Снова погрузилась в свои невеселые мысли. Одинокая женщина сидела за столиком в кафе. Посетители почти все разошлись. Дымилась чашка кофе – какая по счету, Виктория не помнила. Взгляд ее ярких синих отчаянных глаз уходил в даль, куда не было разрешения войти никому постороннему.
– Мисс, что-нибудь еще желаете?
Виктория вздрогнула и очнулась. Над ней склонился официант.
– Счет, пожалуйста. – Она поняла, что уже давно должна быть дома.
Странно, но ветер, несколько часов назад заставивший ее уйти с улицы, успел совершенно успокоиться. Теперь он жался к ее ногам, обутым в замшевые полусапожки на тонком каблуке, ласковым котенком.
Виктория ускорила шаг. Ее со всех сторон окружало одиночество, она стремилась убежать от него. Но куда? Дома будет еще холоднее. Неуютно. Одиноко.
В квартире было пусто. Уходя, он не закрыл шкаф… Собирался в спешке: на полочке в ванной опрокинуты флаконы с косметикой. Его бритвы там больше нет…
– И не нужно! – Виктория не заметила, что выкрикнула эти слова.
Они гулко прозвучали в тишине пустой квартиры, рождая болезненное эхо в душе Виктории. В самом сердце.
Никогда больше. Все. Стоп. Хватит.
Она бессильно опустилась на краешек ванны. Ее хрупкие плечи сотрясались в конвульсивных рыданиях. Виктория чувствовала себя избитой. И, как спасительную молитву, повторяла:
– Кончилось… Ложь – кончилась. Никогда больше. Никогда не позволю себя обманывать. Мужчины – не единственное на земле, чем стоит интересоваться. Просто это не для меня. Они не для меня.
2
Виктория жмурилась от яркого летнего солнца. Она сняла темные очки вполлица, неизменную деталь образа, и подставила истосковавшуюся по ультрафиолету кожу жизнерадостным лучам. Легко и приятно было бесцельно шагать по тротуарам и рассматривать вывески и витрины магазинов. Она никуда не спешила. Работа на сегодня была окончена. Домой бежать? Зачем? Все равно там никого нет. Только стены и эхо – гулкое, всепоглощающее. Оно поселилось в квартире три года назад, когда из нее ушел Оливер.
6 
