89 
Подняв голову из воды, она не заметила ничего подозрительного. Всюду волны, разве что впереди, среди рифов, появилась какая-то зыбь, которую она вначале проглядела…
Море уходило от суши. До нее дошло, в чем дело, когда ее уже подтащило к краю рифа и волны забурлили, поднимаясь стеной. Она вдруг вся заледенела, непонятно из-за чего — то ли попала в холодное течение, то ли застыла изнутри. Неспроста все это. Ей уже рассказывали о таких случаях. Плохо дело. Это тревожный знак. Она опять опустила лицо в воду, пытаясь разглядеть рифы. Тут было совсем мелко — того и гляди, зацепишь какой-нибудь коралл. Их даже трогать было запрещено, не то что ломать. Со дна поднималась песчаная муть, смешиваясь с пузырьками воздуха. До рифа было рукой подать — вот и все, что удалось разглядеть. Она попыталась обогнуть его сбоку и выплыть на глубину. Над рифом бурлила вода, которая сползала с суши вдоль всего острова. Она мельком увидела золотистые пляжи, пышные кроны деревьев, идеальную синеву небес — всюду покой и безмятежность, ничто не предвещало беды.
Течением ее увлекло куда-то в сторону. Удар в бок — и ее завертел водоворот. Выплюнув трубку, она закричала: ее тащило спиной прямо по острым пальцам и шершавым гребням кораллов.
Цунами. Сомнений нет — это цунами. Как-то раз она была на конференции в Японии, в каком-то прибрежном городе — его название уже стерлось из памяти, — так там повсюду висели предупреждающие знаки, а приезжих инструктировали, как распознать приближение гигантской волны: море исчезает, откатываясь от суши. В таких случаях надо забираться куда-нибудь повыше, потому что море непременно вернется, но это уже будет цунами.
Море больше не искрилось: оно клокотало, становилось из голубого песчано-бурым и покрывалось хлопьями грязноватой пены. Риф остался позади. Она старалась держаться как можно ближе к поверхности воды, чтобы опять не напороться на кораллы или камни. Сквозь бушующие волны она плыла в открытое море. Узор волн был разрушен, вокруг царил хаос; она кашляла и отплевывалась, наглотавшись воды с песком. Маску с трубкой, очевидно, сорвало волной и унесло. Она вспоминает, как отстраненно думала о том, что это очень печально, ведь в этой бурлящей воде трубка была бы весьма кстати, а без нее недолго и погибнуть.
— И еще я думала о Сэме, — говорит она, шагая по берегу Келвина. 41 — Перед отъездом, в аэропорту, он хотел купить мне мобильник, но я не позволила. У меня на поясе поверх бикини была водонепроницаемая сумочка с деньгами — они даже не подмокли. У Сэма была точно такая же — он держал в ней мобильный телефон. Если бы и у меня был мобильник, я бы ему позвонила и предупредила.
— Ну, сумочка с телефоном могла и оторваться, — говорит Олбан крепче прижимая ее к себе. — А у него трубка могла быть выключена. Поди знай.
— В общем, плыла я в открытое море, куда уходила вода.
— Не к берегу?
— До берега было слишком далеко. На самом деле вода просто тащила меня с собой.
Чем дальше уносил ее медленно отступающий поток, тем спокойнее и холоднее становилась вода. Она думала, что надо бы повернуть и плыть к берегу, добежать до отеля и пляжных домиков, предупредить людей, предупредить Сэма. Но она не знала, когда нахлынет волна, и с ужасом представила, как побежит по пляжу (если, конечно, доплывет) и не сможет уйти от цунами.
Волна подняла ее, словно предлагая заняться серфингом, но не отпустила; водный склон спрессовался в бескрайний монолитный блок океана, который мчался к берегу, набирая мощь. Чувствуя, что ее стремительно несет в сторону суши, она развернулась и изо всех сил стала грести назад, в бескрайнее море; только теперь, ощутив усталость мышц и потерю сил, она поддалась паническому страху.
Плавала она прекрасно — мощно и быстро; заставляя себя не думать о том, что происходит вокруг, старалась плыть кролем и держать ритм — воображала, что пришла в бассейн и собирается побить личный рекорд на стометровке.
Она слышала, как волна ударила о берег, с грохотом обрушилась на оголившиеся рифы и пески, с треском разнесла в щепки деревья. Всякий раз, поворачивая голову набок, она прислушивалась — не слышно ли криков, но все напрасно.
Плыть кролем уже не оставалось сил. Она решила плыть на спине, чтобы работали другие группы мышц. Теперь ей был виден берег с далекими деревьями и волны — вровень с верхушками крон. Несло ли ее к берегу или в открытое море — этого она так и не поняла. Судя по всему, до суши было очень далеко. Она не прекращала грести. Казалось, руки и ноги лишились костей, стали дряблыми и бессильными, как студень, как выброшенные на берег медузы. Ее рвало соленой водой, она кашляла и отфыркивалась, когда вода попадала в нос, временами даже думала, что тонет. И, несмотря ни на что, продолжала плыть.
89 
