12 
Его костюм, украшенный металлизированным галуном на обшлагах и отворотах, промок от пота. А шляпа с лентой, из-за которой торчала искусственная роза, покрылась пылью.
— Руина, чтоб тебя…
Будь платформа оборудована стандартным двигуном, он же «двигатель универсальный», отклеившийся край гематрицы не играл бы особой роли. А так, когда энергия печати взаимодействует с таратайкой напрямую, без рукотворных посредников — даже крошечное, самое пустячное отклонение…
И клея, как назло, нет.
Карл послюнил палец, смочил слюной треклятую гематрицу и прижал к поручню. Поначалу все выглядело лучше некуда. Но стоило налететь легкому ветерку — и гематрица вновь заполоскала флагом неповиновения.
Механик в гараже, арендуя досточтимому клиенту «лучший кабриолет на планете», заверял, что езда на «лучшем кабриолете» — сплошное удовольствие. В эти минуты механик выглядел человеком, заслуживающим доверия. Как подсказывал жизненный опыт Карла, именно таким людям следует доверять в последнюю очередь.
К сожалению, в данном случае жизненный опыт опоздал с подсказкой.
Лицо Карла исказила гримаса раздражения. Это лицо, сотканное из противоречий, казалось, было создано для различного рода гримас. «Не дурак выпить!» — утверждали красные склеротические жилки на кончике носа. «Но меру знает!» — возражали живые, любопытные глазки, ярко блестя из-под лохматых бровей. «Повидал разное!» — вмешивались в разговор морщины на лбу, подведенные согласно моде темно-бордовой краской. «А толку?» — насмехались губы, пухлые и наивные, как у ребенка. «Действительно…» — соглашалась трогательная ямочка, абсолютно неуместная на волевом, лошадином подбородке.
Этот спор мог длиться вечно. Во всяком случае, до тех пор, пока некий Карл Мария Родерик О'Ван Эмерих коптит небеса.
— Зар-раза! — вдохновенно подвел итог Карл, делая неприличный жест.
— Синьор! А вы ее жучиной смолкой! — посоветовали из-за кустов клеродендрума.
Карл повернулся к кустам. Жесткие листья, заостренные и зубчатые по краю, отбивали охоту не только прятаться в их гуще, но и подходить близко.
— Чем? — спросил он у доброжелателя-невидимки.
— Смолкой!
— Это я понял. — Говорить с кустами было непривычно. — Какой смолкой?
— Липучей!
Из кустов, сияющий и исцарапанный, выбрался мальчишка лет семи. Правой рукой он держал здоровенного жука-скорняка, крайне недовольного таким обращением. Сдавив жуку брюшко, юный советчик подставил палец к той стороне жука, которая находилась дальше всего от головных «ножниц»: роскошных, с королевскими зазубринами.
— Смотрите, синьор!
Карл Эмерих не успел вмешаться. Прыгнув к платформе, мальчишка молниеносно измазал «жучиной смолкой» отклеившийся край гематрицы и прижал печать к оградительному поручню. Платформа вздрогнула, подскочила на месте и перестала подавать признаки жизни.
«Приехали, — оценил Карл ситуацию. — Жизнь наладилась. Неумолимо».
— Красотища! — Без церемоний выкинув жука обратно в кусты, мальчишка забрался на платформу, не ожидая приглашения. — А вы, синьор, меня за это подвезете. И дадите рычаг подергать.
— Тебе куда?
— В Рокка-Мьянму! К тетушке Фелиции!
— А ты уверен, что мы сможем поехать к тетушке Фелиции?
— А то!
В доказательство мальчишка пнул рычаг босой ногой. По счастью, не очень сильно — тронувшись с места, платформа раздумала набирать скорость, проехала метров десять и остановилась.
Карл отметил, что шла платформа тихо, без звука, как послушная девочка рядом с матерью.
— Ну ты гений… — Тремя прыжками он догнал «кабриолет», забрался в кресло водителя и взялся за рычаг с твердым намерением оградить управление от пинков малолетнего умника. — Тебе повезло, нам по пути.
— Это вам повезло, синьор…
Они миновали плантацию древовидных медоносов, обвитых плющом-сладкоежкой. С плетей свисали лазурные гроздья цветов. Над плантацией кружили птицы, истребляя орды бабочек. Как знал Карл из туристического справочника, от скуки прочитанного в зале ожидания, трижды в год плющ обрывается здешними крестьянами и идет в давильню. А из полученного сока делается крепкий алкоголесодержащий напиток с легкой примесью галлюциногенов.
Напиток широко рекламировался в кафетериях космопорта.
Пробовать его Карл не рискнул.
— Как тебя зовут, парень?
12 
