156 
— Знаешь, мне иногда кажется, что Яои считает нас более виноватыми, чем себя, хотя и убила собственного мужа. — В ее голосе прозвучало открытое возмущение. — Смотрит на нас сверху вниз, потому что мы сделали это из-за денег, а сама… Мы-то хотя бы никого не убивали. И если уж… — В этот момент в дверь позвонили, и Йоси испуганно вскрикнула. — Кто-то пришел. Должно быть, твой сын.
Масако покачала головой. Нобуки никогда не приходил домой в такое время.
— Думаю, это Дзюмондзи.
— Да, конечно, ты права, — пробормотала, немного успокаиваясь, Йоси.
Посмотрев в «глазок», Масако увидела стоящего перед дверью и с трудом удерживающего перед собой стопку ящиков сообщника. Она помогла ему, и они вместе прошли в ванную.
— Привез, — сказал Дзюмондзи, увидев Йоси.
— И как раз вовремя, — ответила она тем тоном, которым разговаривала с младшими служащими на фабрике.
— Сколько нам нужно? — спросил он.
Масако показала восемь пальцев. «Мусора» оказалось меньше, чем они вначале предполагали, а ящики вместительнее; к тому же Дзюмондзи решил, что голову и одежду, как предметы легче всего поддающиеся идентификации, лучше отвезти самому, а не доверять службе грузовых перевозок.
— Восемь? — удивился он. — Мне кажется, восьми не хватит.
— Тебя никто не видел? — озабоченно спросила Йоси.
— Вроде бы никто.
— А вы кого-нибудь видели?
Более всего Масако опасалась даже не полиции, а тех, других, неизвестных. Если они узнают, чем занимаются в ее доме…
— Никого. Разве что…
— Продолжайте. Кого вы видели?
— На пустыре через дорогу стояла какая-то женщина. Не знаю, что она там делала, но, увидев меня, сразу же ушла.
— Как она выглядела?
— Ну, я ведь не присматривался. Довольно полная, средних лет… Пожалуй, и все.
Наверняка та самая, подумала Масако. Та, которая задавала вопросы насчет участка.
— Тебе не показалось, что она наблюдает за домом?
— Нет. По-моему, она просто осматривалась. Кроме нее, я никого не заметил. Какая-то парочка шла из магазина, но они сюда и не смотрели.
Масако кивнула. Пожалуй, она допустила ошибку, настояв на том, чтобы воспользоваться его машиной. Ее собственная в такой ситуации была бы куда менее заметна.
Они перенесли ящики в машину Дзюмондзи, и он почти сразу же уехал.
— Доставка готовых завтраков, — заметила Йоси, и обе рассмеялись.
Потом они убрались в ванной, оттерли щеткой плитки и по очереди приняли душ. Видя, что подруга начинает посматривать на часы, Масако достала из ящика деньги.
— Твоя доля, бери.
Она протянула перевязанную резинкой пачку. Йоси осторожно, словно боясь запачкаться, взяла деньги и торопливо положила их на дно пакета.
— Спасибо.
Вид денег явно добавил ей настроения.
— Что ты собираешься с ними делать?
— Может быть, отправлю Мики в колледж. Впрочем, не знаю, я еще не думала. — Йоси пригладила спутанные волосы. — А ты?
— Пока не решила.
У Масако было теперь пять миллионов, но она еще не определила, зачем ей нужны эти деньги.
— Хочу задать тебе один вопрос — Йоси смущенно посмотрела на подругу. — Ты только постарайся понять меня правильно, ладно?
— Спрашивай.
— Ты тоже получила один миллион?
— Конечно, — глядя в глаза подруге, ответила Масако.
Йоси кивнула и, опустив руку в пакет, достала пачку.
— Раз так, то я хочу вернуть тебе долг.
Масако уже забыла, что одалживала ей деньги на оплату школьной экскурсии дочери. Йоси отсчитала восемь бумажек по десять тысяч йен и с поклоном передала их подруге. — За мной осталось еще три тысячи, но сейчас у меня нет мелких. Ничего, если я отдам их тебе на работе?
— Конечно, — ответила Масако.
Долг есть долг. Йоси еще раз посмотрела на подругу, возможно надеясь, что та откажется от денег, но этого не случилось, и она поднялась.
— Ладно, тогда до вечера.
— До вечера.
Обе так привыкли к ночной смене, что уже плохо представляли, как можно работать днем.
Квартира 412
1
Масако не знала, что ей снилось, да и снилось ли вообще что-нибудь, но проснулась не отдохнувшей и бодрой, как обычно, а с ощущением невесть откуда взявшейся опустошенности и подавленности. Ранний закат, оповещавший о скором приходе зимы, действовал угнетающе. Она лежала в постели, не спеша подниматься, а свет постепенно слабел, в комнате становилось все темнее, тени сгущались, обступая ее, поглощая. В такие моменты ночная смена казалась невыносимой, и многие женщины, будучи не в силах вынести надвигающуюся неизбежность, заканчивали тем, что немножко сходили с ума. И все же к депрессии вела не столько зимняя тьма, сколько постоянное напряжение от противоестественно перевернутой жизни.
156 
