ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Слепая страсть

Лёгкий, бездумный, без интриг, довольно предсказуемый. Стать не интересно. -5 >>>>>

Жажда золота

Очень понравился роман!!!! Никаких тупых героинь и самодовольных, напыщенных героев! Реально,... >>>>>

Невеста по завещанию

Бред сивой кобылы. Я поначалу не поняла, что за храмы, жрецы, странные пояснения про одежду, намеки на средневековье... >>>>>

Лик огня

Бредовый бред. С каждым разом серия всё тухлее. -5 >>>>>

Угрозы любви

Ггероиня настолько тупая, иногда даже складывается впечатление, что она просто умственно отсталая Особенно,... >>>>>




  64  

— А что? Почему я должен пугаться?

— Он из тех людей, кто считает, что нужно всегда смотреть на собеседника. Поэтому он запоминает дорогу впереди, поворачивается к тебе и болтает. Всю дорогу в Рим он почти не сводил глаз с Шехерезады. Я сидела сзади. А он всю дорогу ехал в профиль. Ты знал, что она никогда ни у кого не отсасывала? Даже у Тимми.

— Нет, Лили, не знал. Откуда мне знать?

— Дело, понимаешь ли, отчасти в этом. Она только что получила три письма от подруг из колледжа, и все они заняты тем, что ведут себя как парни. Она хочет попробовать что-нибудь новое. Что в ее случае означает позицию, отличную от миссионерской.

— Почему это называется миссионерской позицией?

— Потому что, — объяснила Лили, — миссионеры велели туземцам: хватит заниматься этим по-собачьи, давайте заниматься этим по-миссионерски.

— Господи, ну и наглость. Нет, серьезно. Ну и наглость. И все-таки. Интересно. Ты хочешь сказать, за все это время она ни разу не отсасывала у Тимми?

— Это как бы и есть причина, почему она чувствует, что отстала. Она его целовала. Говорит, что целовала — что там это ни значит.

— Ага. А что это значит?

— Наверное, просто чмокнула. А может, по-французски целовала — в кончик.

— Лили…

— Она его целовала, но ни разу не сосала. Ни разу не брала в рот, чтобы пососать как следует. Говорит: «Так как это делается? Берешь в рот и сосешь как можно сильнее?» А что будет, если Кенрик с Ритой уже не просто добрые друзья?

— Если они стали любовниками? Они будут ненавидеть друг друга.

— М-м. Чего никогда не произойдет с нами.

* * *

В воскресенье, под перкуссионным небом, казалось гудевшим, как цимбалы, Адриано сдержал обещание и отвез всю четверку — Кит, Лили, Глория, Шехерезада — пообедать в ресторан со звездами в местечке под названием Офанто, находившемся в двадцати милях от дома.

Они отправились туда в моторизованной гостиной — «роллс-ройсе», которым угрожающе правил Адриано. Опасливое чувство, испытываемое Китом, было, видимо, более примитивным, чем у Лили. Даже по дороге назад ему не удалось убедить себя, что Адриано на самом деле видит то, что выше приборной доски, разве что через верхний сегмент руля. А когда он разговаривал с сидевшей сзади Шехерезадой, винтом поворачивая голову на целый полукруг (как вскорости будет делать Линда Блэр в «Экзорцисте»), различить можно было только одну приподнятую бровь и пространство, заполненное его серебристой хмурой гримасой.

— Трюфели, — то и дело оборачивался он. — Шехерезада, тебе непременно надо попробовать трюфели. М-м-м — навроде вкуса амброзии. — Голова снова со скрипом крутнулась. — Трюфели, Шехерезада. Совершенно божественно.

Приближалось Офанто. В подтверждение того, что он способен что-то видеть по крайней мере из бокового окна, Адриано удивленно пробормотал (ясно было, что дегенеративный характер увиденного перечеркивает все его надежды и ожидания):

— Столько народу. Раньше это был торговый городок. Просто сонный торговый городок. А теперь?

А теперь тут была промышленность, и группки рабочих — у каждого по майке и по сигарете, — и кубические средней высоты многоквартирные дома, и похожие на гнезда насекомых антенны, и переругивающиеся в отдалении собаки, крутящиеся на зажатых в тиски балконах, — а где все это, и то, и другое, там и присутствие молодых людей…

— Просто сонный торговый городок. А теперь — не знаю. Не знаю.


На этом нам следует перескочить вперед, к шести тридцати вечера того же дня. Кислые напитки на западной террасе замка. Кислые напитки в кислых сумерках. Адриано, приглашенный проформы ради, проформы ради отказался и поехал дальше. Итак, они вчетвером собрались тут, лица отведены в сторону в интимных переживаниях пищеварения. Обычные закатные цвета, с отблеском или отзвуком турбулентности, а тем временем живот Юпитера бурчит в какой-то другой долине, под какой-то другой горой.

Ну что, — сказала Шехерезада.

И Кит повернулся к ней. Потому что с фильмом, в котором она прежде исполняла главную роль, что-то было не так. Было ли то освещение? Была ли то непрерывность? Были ли то диалоги — что, если все это с самого начала дублировали?

Что — что?

Ну что, — сказала Шехерезада.

Сидящая на диване-качалке, она на миг показалась обыкновенной — обыкновенной во взгляде. На то была веская причина. И Кит отчасти понял, почему ей необходимо пойти к столу и налить эту вторую порцию белого вина — ее бокал, уже наполовину пустой, покоился под углом на ее коленях в цветочек… Этот обыкновенный взгляд не отрывался от Глории Бьютимэн, стоявшей у окна в сад и потыкивающей пальцем в кубики льда в стакане «Пеллегрино».

  64