Последние отзывы

  141  

— Для стрел. Что-нибудь вроде Лернейской отравы. На лице Гадюки появилась мечтательная улыбка:

— О, у моего господина хороший вкус!.. Медок Лерны! молочко Ехидны! Горгонская слизь! это, знаете ли… — губы эфирца стянулись шрамом. — Но для этого господину нужно всего лишь убить гидру.

— Мне некогда выслушивать твой бред. Да или нет?

— Увы, — паучьи руки разошлись в стороны. — У меня нет яда для стрел. А зелья, подобного Лернейскому, вообще нет на земле. Но у меня есть совет. Мой господин знаком с Анхиалом-тафийцем? это рядом, в Акарнании…

— Нет.

— Тогда попрошу моего господина обождать. Я напишу табличку…

Когда Одиссей уходил, он вдруг увидел: Гадюка вовсе не горбат. Просто так держит спину; иногда. Самого Одиссея тоже многие считали хромым. А Анхиал-тафиец из Акарнании оказался милейшим собеседником и гостеприимным хозяином, ради гостя готовым на все. Особенно ради гостя, способного оказать многие услуги веслолюбивым тафийцам.

Хороший человек, как сказали бы Лаэрт-Садовник и его дамат.

…Больше всего я боялся, что лук Аполлона воспротивится отравленным стрелам — нет принял как родных.

* * *

Скирос — малый остров в Лиловом, иначе Эгейском море; три сотни стадий-от восточной оконечности Эвбеи, на исходе первой четверти пути от Большой Земли к. Троаде; кроме тайного убийства героя Тезея нынешним басилеем, списанного на несчастный случай за недостатком доказательств, не прославлен ничем; по обе стороны юго-западного мыса — два островка, отягощающих наблюдение за морем с суши; ложные сигнальные огни устроены халкидским эосфором ^[84] , который после допроса с пристрастием сообщил.

Дядя Алким, твой ученик хорошо подготовился к ответу?

— Мне тебя что, папашей теперь называть? — хмурс осведомился Диомед вместо приветствия. Я не ответил. Мы вообще дня два почти не говорили друг с другом.

Не до того было; а больше делали вид, что не до того. «Пенелопу» я оставил в Арголидской гавани — мою красавицу не узнал бы издалека лишь слепой, да и ему бы рассказали, а я вовсе не хотел оповещать море, кто собрался на Скирос. Отплыли на Диомедовой пентеконтере, — старая подружка, по троянскому образцу, за которую мне, кстати, с ванакта причитается! — сплошь набитой его гетайра-ми-головорезами. В придачу хотел взять купеческую эйко-сору, но в последний момент передумал. Двадцать весел — это много для скромного торговца безделушками.

Взяли кимбу — малую ладью с бортами, обтянутыми кожей. Вон она, родная, болтается на канате за кормой. Погода благоприятная (попробовала б капризничать!..), не утонет.

Диомед сидел возле судового алтаря; мрачней тучи. Тайная дума грызла аргосского ванакта; точила изнутри. Он сильно изменился за те месяцы, что мы не виделись. Иногда мне казалось, будто Диомед старше меня на десять, двадцать лет! — иногда, что я старше его на целую вечность. Временами он поднимал взгляд к небу, и синие глаза упирались в синь купола над головой с дерзким вызовом: словно он собирался прямо с помоста ринуться ввысь.

— Мирмидонцы отказываются идти на войну без него, — вдруг бросил он, по-прежнему глядя вверх. — Трахины, Фтия, Алоп… наотрез.

— Без кого? — спросил я. Я знал: без кого.

— Он очень нужен им, — послушать Диомеда, так выходил разговор двух безумцев. — Настолько нужен, что они готовы на все.

— Кто — они? — спросил я. Я знал: кто.

— Если я решусь убить его, не мешай мне, — Диомед перевел взгляд с неба на меня; уперся, надавил, — Прошу тебя, заклинаю: не мешай.

Всю оставшуюся дорогу к Скиросу он молчал. Молчал и я. Думал: смогу ли я прикончить Диомеда? — если аргосец посягнет на жизнь ребенка, за которого мне заплатят священной клятвой, ременными петлями моего будущего щита, залогом возвращения…

Ответы — убийцы вопросов.

…вот бывает так: один-единственный взгляд меж двоими ударит молнией, и сразу ясно — навсегда. Или друг друга в бою от смерти прикроют, или друг друга в кровной сваре зарежут.

Или-или.

Без недомолвок.

* * *

На подходах к острову кимба была видна издалека. Особенно — из дворца, каменной диадемой увенчавшего скалу над мысом. При желании и достаточной зоркости можно было разглядеть не только то, что в ладье — шесть человек да еще лохматый пес, мирно дремлющий на тюках с товарами, но и то, что двое из шестерых — купцы-хозяева, а остальные — рабы, судя по коротким стрижкам. Косолапо переваливаясь на зыби, кимба двигалась к берегу, прямиком в бухточку с галечным пляжем. Сюда спускались высеченные в камне крутые ступени. Наверное, имелась возможность добраться ко дворцу и другим, более i легким путем, но с этой стороны острова легких путей видно не было.

  141