Особенно,... 
98 
— Допустим, но какой замок, Василиса, мы должны открыть? В том, что ты мне рассказала, нет ответа. Что вы скажете, отец Кастильо?
— И я не знаю ответа, — признался иезуит.
— Думаю, я смогу ответить на этот вопрос, — донесся чей-то голос с порога комнаты.
Адриана повернула голову и увидела индейца.
— Здравствуй, Красные Мокасины, — приветствовала его Адриана. — Там за тобой большая очередь на аудиенцию? Приглашай всех, пожалуйста, каждому достанется по прянику.
— Вам известно мое имя?
— Конечно.
Красные Мокасины пожал плечами:
— Мы подошли к краю. Ваши друзья правы, у нас очень мало времени. Даже сейчас я чувствую, как Солнечный Мальчик дает жизнь древним гигантам, которые сметут род человеческий с лица земли.
Красные Мокасины с силой издал какой-то гудящий звук. Ангельскому видению Адрианы он явился струной некоего самоиграющего музыкального инструмента. Но природой своей индеец не был похож ни на нее, ни на Василису. Он напомнил ей ту женщину в сибирском лесу. Человек, стремящийся к своему центру и связанный с внешним миром многочисленными нитями. Как Николас, который отсекал от себя крошечные части для того, чтобы создавать новых ангелов. До этого момента индеец скрывал от нее свою природу, или она была слишком утомлена, чтобы замечать ее?
Адриана и сейчас чувствовала себя утомленной. Она потеряла Эркюля и сына. Отец Кастильо, напоминавший ей время, когда ее жизнь казалась пусть не счастливой, но хотя бы настоящей, обернулся лжецом и, что еще хуже, засвидетельствовал, что ее собственное существование тоже ложь.
И какое ей теперь дело, исчезнет ли человечество с лица земли? Его лучшие представители, которых она знала, — мертвы.
— Оставьте меня, — устало выговорила Адриана.
— Я бы сам сделал, если б мог, — сказал Красные Мокасины, — но без вас нам с этим не справиться.
— Что сделать?
— Сломать крышу мира. Вернуть мир в то состояние, в каком он был в самом начале творения.
— Ты знаешь, — выдохнула Василиса.
— Все это мне ни о чем не говорит, объясните, — потребовала Адриана.
— Помнишь легенду «Корая»? — взволнованно заговорила Василиса. — Когда Бог не смог вернуться в мир, Он послал туда своих слуг. Завершив творение мира, большинство из Его слуг отступили от первоначального плана, и Бог слегка изменил закон существования мира, лишив их тем самым силы.
— Да, помню эту легенду. Вы все сошли с ума. Вы считаете возможным переделать то, что сделано самим Богом.
— Да! — с несвойственной ему горячностью выкрикнул отец Кастильо. — Это освободит их… они сидели в ловушке тысячелетия. Освободившись, они воссоединятся с Богом и больше не будут нас беспокоить.
Адриана разгладила собравшееся складками покрывало.
— Вы не возражаете, если я немного разовью эту безумную идею? Допустим, все сказанное вами — правда, и в наших силах соперничать со Всемогущим Богом, в наших силах вернуть malakim ту силу, которой они обладали на заре творения мира. Тогда почему большинство из них — честно говоря, все они — мешают нам сделать это? Почему они не объединились в своих усилиях помочь нам? Ответьте мне на этот вопрос!
Все трое молчали.
— Так я и думала. Вы только и можете, что повторять их лживые речи. Вы как то перо, что не знает, что оно пишет. Уходите все и больше меня этим не беспокойте.
— Адриана, — подала голос Василиса, — умоляю тебя, измени свое решение. Ты — ключ.
— Поищите другой ключ.
— Есть другой, — сказал Красные Мокасины. — Хоть не так хорошо, но он все же послужит.
— Ты имеешь в виду моего сына?
— Нет, себя. Твой сын замок, но я не предназначен его открыть. Хотя, может быть, у меня получится. Однако делать это против его воли… это может его погубить.
— Я была свидетелем, как его силы, так и твоей, — сказала Адриана. — Для меня очевидно, на чьей стороне будет успех.
— Я бы одолел его, но только ради вас.
— Ты подобрался к нему украдкой, изнутри. Второго такого шанса не будет.
— Тебе действительно все равно? — спросила Василиса. — Тебе действительно безразлично, погибнем мы или нет?
— Действительно, — ответила Адриана. — Меня это больше не интересует, а если бы и интересовало, я ничем не могу помочь. Я стала бессильной. Какой и была всегда.
— Ты так не думаешь.
— Именно так я и думаю, Василиса. Возможно, вы в течение тысячи лет выводили мою породу, как выводят породу скаковых лошадей, и мне это не нравится, и, возможно, отец Кастильо десятилетиями подливал эликсир философского камня в мое столовое вино, но сила, которую я в результате этого получила, иссякла, истрачена без остатка. Я пуста и никчемна, и мне ни до чего нет дела. А сейчас уходите, иначе я попрошу своих телохранителей выставить вас за дверь.
98 
