54 
— Нет. Ты не любил меня так, как я тебя.
Что-то изменилось в воздухе, которым они дышали. Жан-Люк протянул руку и, коснувшись щеки, повернул ее лицо к себе.
— Как ты любила меня, Натали?
Она вскочила с постели.
— Прекрати! — закричала она.
Хватит! Она не собиралась говорить ему больше того, что уже сказала, обнажать душу и ждать его беспощадного анализа. Он кинулся за ней и поймал у дверей спальни. Жан-Люк рывком развернул женщину к себе и впился в нее глазами.
— Как ты любила меня? — повторил он. — Может быть, ты думала обо мне каждую ночь перед сном, мечтала обо мне, закрыв глаза? Или представляла себе, как мы занимаемся любовью, растим детей, стареем вместе? А может быть, тебе хотелось растерзать каждую женщину, которая имела наглость взглянуть на меня? Или ты мечтала взять меня за руку, найти комнату с одной большой кроватью, запереться и выкинуть ключ в окно, а потом остаться со мной до конца своих дней?
О, это было слишком жестоко!
— Да! — закричала она, закрывая лицо от его испепеляющего взгляда.
Натали не выдержала и разрыдалась. Если он знает так много, какой смысл перечислять все эти «может»?..
— Да и еще раз да, — повторяла она в исступлении. — Я тебя ненавижу! Зачем ты мучаешь меня?
Похоже, он в конце концов решил взять реванш! Этот негодяй будет в восторге от того, что она повержена. И от того, что она признает, какая глупость была совершена ею пять лет назад…
— Я не мучаю тебя. Просто все, о чем я только что говорил, это то, что я чувствую к тебе.
У Натали перехватило дыхание. Она в недоумении смотрела на Жан-Люка, а гигантская ладонь недоверия тем временем сжимала ее сердце в маленький трепещущий комочек. Постепенно боль отпустила. Натали недоверчиво посмотрела на своего любимого.
— Что? Еще раз, пожалуйста, если можно…
— Я люблю тебя! — произнес он наконец заветные слова. — Во всех смыслах этого слова. Я боролся с этим с того самого момента, как увидел тебя на свадьбе Луизы. Сначала думал, что это просто идиотская зацикленность на прошлом. И почти убедил себя в том, что если затащу тебя в постель, то все пройдет. Но каждый раз, когда я сжимал тебя в объятиях, я понимал, что мы предназначены друг другу. Иначе это не назовешь. Я не могу забыть или оставить тебя. Легче умереть. Тем более теперь.
— Но ты никогда не говорил ни слова о любви. Ты говорил только о постели…
— Я боялся, что ты снова отвергнешь меня, что опять скажешь «нет».
— Но ведь ты не чувствовал этого раньше.
Он замолчал, потом кивнул и сказал:
— Тогда мне казалось, что это само собой разумеется. Ты же сама говорила, что наш брак всегда считался делом решенным. Я просто знал, что люблю тебя и хочу быть с тобой. И никогда не беспокоил себя анализом того, что считал неотъемлемой частью моей жизни. Не станешь же ты задумываться, что чувствует твоя рука или нога, пока они не болят? Может быть, мне не стоило быть таким принципиальным после помолвки.
— Принципиальным?
Жан-Люк пожал плечами:
— Я привык к мысли, что ты — запретный плод, вокруг которого можно только ходить и облизываться, а попробовать нельзя. И не хотел испортить тебе впечатление от первой близости. Я наивно считал, что после свадьбы у нас будет достаточно времени, чтобы я смог заставить тебя хотеть меня всю оставшуюся жизнь.
Натали слушала его признания с нежностью и легким раздражением.
— Но я всю жизнь была решительной маленькой женщиной, а не нежным цветком. Ты разве не знал об этом?
— Но все вокруг думали именно так. И обращались с тобой соответственно. Я тоже всегда тебя оберегал. Даже от самого себя. И мог бы делать это всю мою жизнь.
Он с трудом перевел дыхание.
— Когда ты меня бросила, я просто не знал, что делать. Ты оставила огромную дыру в моей жизни и моем сердце. Мне хотелось спрятаться ото всех и выть на луну. Но мне не давали покоя дела, болезнь отца. Было много всего такого, что только я один способен был сделать. Я схватился за это, как за спасательный круг. И заставлял себя забыть тебя.
Жан-Люк опять замолчал.
— Теперь я понимаю, что просто-напросто боялся. Думал, что ты обнаружила во мне нечто отвратительное, поэтому так и поступила. И я испугался, что тоже обнаружу это в себе. Знаю, что ты считаешь меня излишне гордым и высокомерным. Если во мне это когда-то и было, то ты вышибла из меня все эти качества одним махом, сбежав с нашей свадьбы.
54 
