Глава десятая

— Отчего ты такая тихая, дорогая? — доверительно спросил Макс, наклонив к ней голову. — Расстроилась, что я похитил тебя у нового покровителя?

Несмотря на мягкость его тона, Софи похолодела.

— Это ваша семейная черта — подозревать людей во всех грехах без каких-либо на то оснований?

— Я так и знал, что ты скажешь нечто подобное. По-твоему, я, разумеется, не прав, а профессор — истинный джентльмен. Но ты от этого лучше не становишься. Лучше отдай мне по-хорошему его визитную карточку. В этом сезоне ты только моя.

— Какая гадость! Ты способен думать хоть о чем-нибудь, кроме своих альковных забав? — Она посмотрела в его жестокое лицо, желая увидеть вспышку ревности, но увидела лишь злость собственника. — У тебя извращенный ум. Профессор Манта предложил мне работу.

— Работу! Ты это так называешь? — дико захохотал Макс. — Боюсь, ему это не по карману.

Пререкания прекратились, когда Софи и Макс оказались в вестибюле, куда служащий отеля принес из гардероба их пальто. В этот момент Софи решила, что пора внести ясность и развенчать ложные представления своего «господина» об ее сексуальной неразборчивости.

Макс помог ей надеть роскошное соболье манто — одно из его щедрых подношений, вызывавших у Софи стойкое отвращение. Она пробовала отказаться от этого подарка, обосновывая свой отказ теплым Адриатическим климатом. Но Макс в свойственной ему приказной манере настоял, чтобы она приняла манто, сославшись на пример всех венецианских матрон, «зимующих» исключительно в дорогих мехах.

Стояла промозглая ноябрьская ночь. Софи самостоятельно взошла на борт катера, демонстративно проигнорировав услужливо протянутую руку Макса. Поплотнее завернулась в манто и закрыла глаза. То ли от усталости, то ли от неприятной сцены за столом у нее разболелась голова. И теперь ее раздражало буквально каждое слово, сказанное Максом, каждый его жест.

Остаток дня грозил превратиться в настоящее бедствие.

Софи решила больше не искушать судьбу. Она обязана объясниться с Максом. Так больше продолжаться не может.

Путь домой показался ей бесконечно долгим.

Наконец катер причалил возле палаццо, и Софи сошла на берег, опершись на руку Диего. Изнемогая от усилившейся головной боли, Софи на ходу выскользнула из собольих шкур и скрылась за дверью спальни. Быстренько сбросила туфли, украшения и платье и, приняв душ, облачилась в самую заурядную ночную рубашку. Вернувшись в спальню, она застала там Макса, попивающего виски.

— Задержана при попытке к бегству, — пошутил он. — Или, может быть, тебе вновь не терпелось вернуться в наше гнездышко?

— Мне не терпелось отмыться от той мерзости, которую ты и Джина на меня изливаете.

— Следи за своими словами! — осатанело взревел Макс, испугав Софи не на шутку. Она давно уже замечала, как его бесят любые ее ремарки относительно сестры. — Ты сама стала нападать на нее, как только мы появились на этом приеме. Даже хотела уйти, если помнишь. Многие люди заболевают раком, лечатся и выздоравливают. Я не понимаю твоего предубеждения. И попросил бы тебя не задевать Джину, — потребовал он, резко поставив стакан на прикроватную тумбочку. — Давай начистоту, хватит с меня этих экивоков.

— Что? — Софи побледнела как полотно. Она не могла уразуметь, на что направлены его гневные высказывания. И решила ударить наугад. — Ты меня за идиотку принимаешь? Я прекрасно знаю, что у тебя с твоей неприкосновенной сестрицей давняя связь. Думаешь, я не вижу ваши бесстыдные поцелуи у всех на глазах, невзирая на мое присутствие? Это просто отвратительно!

— Замолчи! — закричал Макс и двинулся на нее. — Прекрати немедленно, слышишь?! — Он крепко сжал ей руку.

— Мне больно, — взмолилась Софи.

— А мне плевать! Любого другого я стер бы в порошок за меньшие обвинения.

— О каких обвинениях ты говоришь? Я только констатирую очевидное.

— Ты действительно считаешь, что это так?

— Не хочешь ли ты сказать, что я придумала вашу близость с Джиной? Да это же бросается в глаза. И не только мне.

— Единственная правда заключается в том, что Джина — моя сестра. Допустим, что иностранцам трудно понять наши традиции, но в Италии не считается постыдным поцеловать родственника, если очень рад его видеть. И выкинь из головы все эти грязные мысли, — начал оправдываться Макс, потом замолчал и неожиданно рассмеялся. — Ты что, ревнуешь меня?

  34