Особенно,... 
62 
— Я услышала стон и бросилась к тебе. Мне не пришло в голову задержаться и надеть платье.
— Когда ты усвоишь, Джейн? Я же говорил тебе, я мужчина, и когда я вижу тебя такой… — Он с досадой покачал головой. — На меня это действует. Я не хочу совершать то, о чем мы оба потом пожалеем.
Джейн недоверчиво изогнула бровь.
— Ты хочешь сказать, что, увидев меня в ночной рубашке, зрелый, искушенный мужчина вроде тебя способен потерять голову?
— Да, — коротко ответил Хью и добавил: — У меня долго не было женщины, Джейн, а ты очень красива…
— Что значит «долго»? — Джейн сердито скрестила руки на груди. — Четыре дня?
Хью недоуменно нахмурился:
— О чем ты?
— Я видела, как ты вошел в комнату Лизетт, а потом вышел от нее, заправляя рубашку в брюки.
Темные глаза Хью сузились.
— Ты бы ничего не увидела, если бы сидела, запершись в комнате.
— Речь не об этом, — отрывисто бросила Джейн.
— Лизетт пыталась соблазнить меня.
— Пыталась? Или преуспела?
— Ты ревнуешь? — Он и думать не смел, что Джейн может его ревновать. Не смел надеяться, что она испытывает то же мучительное чувство, что и он, когда представляет ее с другими.
Джейн вздернула подбородок и презрительно фыркнула:
— Ты провел нашу первую брачную ночь в объятиях другой женщины. Едва ли это должно было мне польстить.
сЗначит, оказалось задето твое тщеславие, — произнес Хью, пытаясь скрыть разочарование. — Я не спал с ней.
— Не спал? — Руки Джейн беспомощно повисли.
— Похоже, ты мне не веришь?
— Она весьма откровенно показала, что хочет тебя.
— Я дал тебе клятву и буду верен ей, пока наш брак не расторгнут. А теперь вернись к себе в комнату.
Рука Джейн взлетела ко лбу.
— Хорошо. — Ее лицо казалось мертвенно-бледным. — Я постараюсь навести порядок в комнате и… — После небольшой паузы она добавила: — Не волнуйся, я больше не буду «продолжать в том же духе».
— Чем объяснить такую перемену? — пробурчал Хью, ему хотелось рычать от унижения. — Ты не проиграла раунд Лизетт, и это льстит твоему тщеславию? Теперь ты готова проявить немного благодушия?
Джейн едва заметно вздрогнула.
— Это не было соперничеством или тщеславием. Прости, что я так себя вела. — Казалось, она говорит вполне искренне.
Хью сбавил тон, его гнев немного улегся.
— Тогда объясни, в чем дело.
Джейн молча сплела руки.
— Ты сводишь меня с ума, девочка. Я вижу, что ты несчастна, и не знаю, как это исправить. — Он взволнованно потер лоб и шумно вздохнул. — Скажи, что мне делать?
После долгого молчания она прошептала:
— Я была несчастна, потому что ревновала.
Ошеломленный Хью так и остался сидеть с приоткрытым ртом, недоуменно морща лоб, а Джейн выскользнула из комнаты и скрылась у себя в спальне. Осторожно притворив за собой дверь, она оставила небольшую щелку.
В спальне Джейн прижалась к стене, опираясь ладонями о роскошные дубовые панели. Ее сотрясала дрожь. Ей страстно хотелось остаться в комнате Хью, но она заставила себя уйти. «Это было разумное решение зрелой женщины», — твердила она себе. Таким поступком впору гордиться, особенно когда в голове теснится масса «неудачных идей», одна опаснее другой. В ее душе боролись самые противоречивые чувства.
Последние несколько дней Джейн досаждала Хью как только могла. Она придумала бы для него наказание и похуже, если бы хватило фантазии. «Я вижу, что ты несчастна, и не знаю, как это исправить», — сказал он. В его голосе звучали усталость и мука. Джейн тотчас вспомнила слова отца: «Хью старается…»
Она крепко зажмурилась, охваченная стыдом за свои издевательства и злость. Узнав о том, что Хью не прикасался к другой женщине, Джейн испытала неимоверное облегчение. Теперь она могла полностью отдаться своему чувству к нему и признаться в том, что ее мучило.
Неужели время вдруг потекло вспять, вернув ее к той ночи в трактире, когда Хью усадил ее на стол и целовал? А она смотрела на него, не в силах отвести глаз…
Да…
Почувствовав, как рука Хью обхватила ее затылок, Джейн мгновенно открыла глаза. Он бесшумно вошел в ее комнату и теперь стоял перед ней в одних брюках. Не дав Джейн опомниться, он притянул ее к своей обнаженной груди. Потом, наклонившись, прижался губами к ее губам и глухо застонал. Хью прервал поцелуй лишь затем, чтобы спросить:
— Ты правда ревновала? — И снова впился в ее губы.
62 
