Глава 4

Свежий ветер гулял по двору замка, заставляя биться и танцевать туники и короткие плащи. Дым от кухонных очагов поднимался к серому небу. Хотя обычно Мэг любила весенний ветер, приносивший запах зеленеющих полей, сейчас она была слишком сердита и не обращала на него внимания. Перед ней виновато стоял лесник.

– Почему, ты говоришь, не будет оленины? – переспросила Мэг, и ее голос зазвучал необычно резко.

Лесник смотрел в сторону и нервно потирал руки.

– Ограда, миледи. Она местами провалилась, там ее и заяц перепрыгнет, не то что олень. Олень… они все разбежались.

– И давно загон для оленей в таком состоянии?

Глядя себе под ноги, лесник бормотал что-то невразумительное.

– Говори отчетливо, – сказала она. – И смотри на меня, когда разговариваешь.

Мэг редко говорила со слугами таким тоном. Но еще реже она сталкивалась с ложью с их стороны. Однако сейчас лесник ей не лгал. Просто потому, что лживые слова застревали у него в горле.

– Я… Этот ветер… – мямлил он.

Его бледно-голубые глаза с мольбой смотрели на Мэг, вызывая невольную жалость.

– Добрый человек, кто заставил тебя лгать мне? – спросила она мягко.

Руки, загрубевшие от тяжелой работы, взывали к доброте Мэг.

– Хозяин, – в конце концов прошептал лесник.

– Он слишком слаб, чтобы встать с постели. Ты был в его покоях, и он приказал тебе обмануть меня?

Лесник с такой силой затряс головой, что его волосы разлетелись в разные стороны.

– Сэр Дункан, госпожа. Он велел мне.

Мэг оцепенела.

– Что сказал тебе Дункан?

– Не давать приезжим оленины.

– Да. Понимаю.

И она действительно поняла.

И это огорчило Мэг. Она была рада, что Дункан вернулся из крестового похода, поскольку его брат Руфус не был заинтересован в сохранении мира с Генрихом. Не имело значения, что Мэг совсем не нравилось быть заложницей странного норманнского рыцаря, если это принесет мир северным землям и кровопролитие будет остановлено. Постоянная война с английским королем – и между честолюбивыми саксонцами, потому что рыцари, такие как Дункан, уже не могли жить без «крестовых походов», – разоряла жителей поместья Блэкторн и разбивала их надежды на лучшее будущее.

Вассалы винили во всех своих бедах хозяина, шептали о мести колдуньи леди Анны своему жестокому мужу. Мэг тоже винила своего отца за разоренные поля, на которые он не обращал внимания, будучи одержим идеей остановить растущее влияние англичан, выдав дочь замуж за Дункана из Максвелла по прозвищу Шотландский Молот.

«Ах, Дункан, не уступай моему отцу. Иначе это приведет к бедствиям и голоду, луга окрасятся кровью, и многие славные воины сойдут в могилу до срока».

– Миледи?

Голос лесника звучал неуверенно. Дочь хозяина смотрела на него спокойно и властно. Она казалась гораздо старше своих девятнадцати лет.

– Ты можешь идти, – произнесла Мэг сдержанно. – Спасибо, что сказал правду, хотя, боюсь, уже слишком поздно. Подумай, как поймать оленя. На свадебном пиру должна быть оленина, чего бы это ни стоило.

Лесник в знак почтения дотронулся грубыми пальцами до лба, но почему-то не уходил.

– Что-нибудь еще? – спросила она.

– Дункан, – просто ответил лесник.

– Он не хозяин замка Блэкторн. И не станет им. А я хозяйка. И я останусь ею.

Лесник взглянул в сузившиеся зеленые глаза Мэг и благоразумно решил, что пусть хозяева сами разбираются между собой. Он лучше будет охотиться.

  14