Особенно,... 
65 
Они катались по земле перед лицом неминуемого сражения, оба были в поту. Рукоять его меча больно упиралась в бедро Кэдрин, но она никак не могла насытиться его поцелуем.
Он уложил ее сверху, как в то утро в замке. Сейчас она хотела этого ничуть не меньше, чем хотела тогда.
– Катя, ты сводишь меня с ума, – хрипло выдохнул он. – Я могу думать лишь о тебе. – Он перекатился на бок, одной рукой удерживая ее руки за головой, и нагнулся, чтобы поцеловать ключицу. Свободная рука Себастьяна легла ей на талию, и он шепнул ей на ухо: – Признайся, что ты обо мне думаешь!
Она могла бы сказать, что очень даже думает, когда его дрожащая рука вот так гладит ее живот. Почему его рука дрожит? От предвкушения, что сейчас он коснется ее обнаженной плоти? Он начал расстегивать ее брюки, и она рывком освободила руки – и не для того, чтобы ему помешать. Нет, она была не против.
«Это будет справедливо, – думала Кэдрин, пылая, словно в бреду. – Моя рука в его джинсах». Она застонала, коснувшись его плоти. Откинув голову назад, он кричал, и его ствол пульсировал в ее кулаке. Такой жаркий, гладкий и твердый. Подушечкой большого пальца она погладила щель в центре влажного круга.
Когда она снова увидела его глаза, они были черны от желания.
– Мы должны остановиться, – прошептала она, работая пальцем. – Эти чудовища…
– Выглядят страшновато, согласен, – Себастьян запечатлел быстрый жаркий поцелуй на ее губах и снова заглянул ей в глаза. – Буду крайне признателен, если ты продолжишь… меня гладить.
Она повиновалась. Ее рука словно приросла к его стволу, наслаждаясь его жарким биением. В тот миг, когда Себастьян, казалось, вот-вот потеряет над собой власть, он начал ласкать ее живот, постепенно спускаясь ниже, в самый сокровенный уголок. Ей требовался быстрый взрыв страсти, но Кэдрин поняла, что он медлит не просто так – ему хотелось насладиться каждой драгоценной секундой.
Его рука замерла внизу ее живота, не решаясь проникнуть в трусики, и тогда она заерзала, понуждая его опустить руку ниже.
– Не двигайся, – прошептал он. Резко затряс головой, словно отгоняя наваждение. Выгнув спину дугой, Кэдрин бросила взгляд назад.
Всего в пятидесяти ярдах от них в темноте горели зеленые глаза размером с футбольный мяч с вертикальным зрачком. Себастьян сказал, едва дыша:
– Что-то они не спешили.
– Твоей выдержке можно просто позавидовать.
Чей это голос, полный веселого удивления? Кэдрин находилась в душной пещере, за спиной маячили ужасные драконы, готовые разорвать ее на куски, да вдобавок тут был вампир, причем его пальцы ласкали ее плоть.
– И тебе что-то не страшновато.
Ей хотелось смеяться, но смех замер на ее губах, когда он сказал:
– Прости, невеста. Пора уносить тебя отсюда.
Кэдрин отдернула руку, сбросила его руку со своего живота и вскочила.
– Я буду сражаться, а ты двигай камни.
Она поспешно застегнула брюки и вытащила меч.
К ней приближался самый крупный василиск. Несомненно, он полагал, что они никуда не денутся. Василиски неуклюже переваливались, словно утки, чтобы сбить жертву с толку. Туннель был достаточно узким, так что чудовища могли пробраться в пещеру только по очереди. Но стоит им оказаться в пещере, атака последует незамедлительно.
Себастьян тоже встал.
– Так не пойдет.
– Но я же тебя поцеловала, черт возьми! Если мне будет грозить беда, телепортируешься вместе со мной. Но сначала попробуй сдвинуть камни. Или ты нарушаешь договор?
– Тогда еще один поцелуй. Позже. Мы должны закончить то, что начали.
– Что, инфляция?
Разумеется, он не понял термина.
– Ты хочешь выйти, но тогда тебе придется уединиться со мной в темном месте в течение часа после того, как ты получишь приз.
Кто этот безжалостный незнакомец?
– Отлично. – «Гадость какая!» – «Договорились». – «Я бессовестно вру». – А теперь шевели задницей и убери с дороги эти камни.
Качая головой, Себастьян встал, оценил медленное, но верное продвижение василиска и взялся за дело.
Кэдрин следовало бы готовиться к битве, испытать на прочность малиновые чешуи василиска. Но мозг, затуманенный желанием, посылал совершенно иные импульсы. Ей хотелось любоваться восхитительной игрой мышц его спины, бугрящихся от натуги, грозивших разорвать его рубашку. Хотелось гладить их, царапать, лизать.
Ей бы следовало вспомнить и о сирене, о состязании, о… Эй, а драконы-то?
65 
