Особенно,... 
42 
Выдвинув первую книгу, она удивленно подняла брови.
– «Робинзон Крузо»? Изучаете классику, капитан?
Грант кивнул.
– К сожалению, мне нужно вернуться к работе. Я пришлю еду, когда вам станет лучше.
Тори поставила книгу на место и отвернулась, но он не торопился уходить.
– Ну и нагнали же вы страху на всех нас! – К счастью, это прозвучало вполне непринужденно. К тому же Грант надеялся, что не выглядит слишком изнуренным, хотя и чувствовал себя неважно.
Тори присела на край его койки. «Первая женщина, которая когда-либо находилась у меня в каюте», – подумал он.
– Вы беспокоились обо мне?
«Да так, что сна лишился».
– Видите ли, вы произвели достаточно большой переполох, – невольно вздохнув, ответил Грант.
Когда Виктория пробежала пальцами поверх постельного белья, в сознании у него мгновенно возникли яркие образы. Он представил ее предающейся любовным утехам, пылающей от вожделения.
Сознавая, сколь велико его желание видеть ее в своей постели, он поспешно извинился и пошел проверить, как его помощник управляется с кораблем.
Ближе к сумеркам ветер усилился, и Грант вернулся в каюту, чтобы взять штормовку. Викторию он застал сидящей на койке – прямо, с широко раскрытыми глазами; уставившись прямо перед собой, она комкала в кулаке край простыни.
– Я не хочу вас пугать, но все же должен вам сообщить, что на нас надвигается шторм, – ровным голосом произнес он.
Тори бросила на него быстрый взгляд.
– Об этом я уже и без вас догадалась! – Она встала и в приступе гнева принялась расхаживать по каюте.
– Вам нечего бояться, – попытался успокоить ее Грант. – Здесь вы будете в полной безопасности.
Однако она ни на миг не останавливалась и даже не прислушалась к его словам. Не верит ему? Сомневается в его умении? Эта мысль терзала его.
– Виктория, вы должны приободриться. Это первый шторм, но не последний, и уж точно не самый жестокий. Нужно к этому приготовиться, а для этого вам следует быть сильной.
– Быть сильной? Можно подумать, если я прикажу себе быть сильной, это так и случится! По мне, лучше заняться арифметикой и считать пальцы. – Тори вытянула вверх руку. – Ничего другого здесь не остается. – Когда Грант хмуро посмотрел на нее, она добавила: – По правде говоря, мне не хочется быть сильной. – Каюта накренилась, и Тори, шлепнувшись на койку, уцепилась за матрас. Корабль швырнуло вниз так резко, что у нее клацнули зубы. Она застонала, и Грант с тревогой заметил слезу, скатившуюся ей на щеку. – Я устала быть сильной! Единственное, что я сейчас чувствую, – это смертельный страх!
Раньше, когда рассерженная женщина начинала плакать, Грант всегда говорил: «Я оставляю вас и не вернусь до тех пор, пока вы не совладаете со своими чувствами». Но сейчас он и помыслить не мог о том, чтобы так обидеть Викторию. Он вовсе не был безжалостным тираном, что бы о нем ни говорили другие. Разве вчера он не поборол в себе порыв стиснуть ее в объятиях прямо там, на палубе? А то, что он совсем потерял с ней голову?
– Если вы не хотите оставаться в одиночестве, я посижу с вами какое-то время, – мягко сказал он, не обращая внимания на то, что ему сейчас надлежало быть у штурвала.
Тори заколебалась. Наконец она протянула к нему руку, предлагая этим простым движением сесть возле нее. Когда Грант сел, она придвинулась ближе и посмотрела на него глазами, полными благодарности.
И тут же Грант заговорил низким успокаивающим голосом, объясняя каждый отдельный звук и сложные вибрации, доносившиеся из-за стен каюты.
– Этот щелчок означает, что паруса схватывают ветер... Слышите стук? Кто-то должен подтянуть болтающийся шкив... Нет-нет, не бойтесь... Когда шпангоут стонет, это хорошо... Дерево гнется, как ему и положено.
Корабль сделал резкий нырок, и Тори, схватив Гранта за руку, прижала ее к своей груди. В следующий миг она уронила голову ему на плечо.
Сколько времени они просидели так, Грант не знал, и только когда дыхание Тори сделалось легким и спокойным, он опустил ее на постель, натянул сверху покрывало и пошел сражаться со штормом, бормоча под нос, что непременно выполнит свои обещания.
После этой ночи Тори встала как заново рожденная. Навредить ей не мог даже следующий шторм. И еще, в тот вечер она открыла, что в душе капитан – добрый человек. Впервые за долгое время, притом в разгар шторма, она чувствовала себя в безопасности. Сазерленд был такой сильный и уверенный в себе, что она даже начинала верить в его профессиональное мастерство.
42 
