Особенно,... 
98 
— Другими словами, — подытожил Саймон, — если я заявлю о пропаже приданого, это будет означать, что я объявляю барону Дегерру войну.
— И к этой войне Дегерр тщательно подготовился, полагая, что Дункан из Максвелла не настолько богат, чтобы собрать рыцарей, не воспользовавшись приданым своей невесты, — добавила Мэг.
— Да и король Генрих с большой неохотой согласится отстаивать земли, которые оспаривает сам Роберт Скрытный, — заключил Доминик и обернулся к Ариане. — Ваш отец надеется выиграть битву прежде, чем король Генрих возьмется за оружие.
— Это похоже на моего отца, — бесстрастно подтвердила Ариана. — У него просто дар отыскивать слабое место там, где другим видна лишь сила, — за это он и прозван Чарльзом Проницательным.
— Тогда мы сохраним все в тайне, — твердо сказал Саймон.
— Что ты такое говоришь? — возмутился Доминик. — Мы же не можем…
— Я не собираюсь разжигать ссору из-за приданого моей жены, — коротко прервал его брат.
В комнате повисла мертвая тишина.
В колеблющемся свете факела по лицу Арианы на мгновение промелькнула горькая улыбка: она, не плакавшая даже тогда, когда очнулась униженная и обесчещенная в руках Джеффри, почувствовала, как слезы подступают к ее глазам.
— Саймон, — прошептала Ариана еле слышно. — Лучше бы ты убил меня, когда я тебя об этом просила.
Его глаза сузились, но он ничего не ответил.
— Паук сплел наконец свою сеть, — продолжала Ариана, — и я попалась в нее, как беззащитное насекомое. А вместе со мной и ты, Саймон. И как бы мы ни сопротивлялись, Дегерр все равно победит.
— Объясните, леди Ариана, — коротко потребовал Доминик. — И поподробнее.
— Мой отец предвидел слабость и раскол в рядах своих противников. Но он не смог предвидеть верности и самообладания.
Доминик быстро посмотрел на своего брата, который устремил на Ариану темный, непроницаемый взгляд.
— Мой отец был уверен, что в свою брачную ночь я умру, — произнесла Ариана спокойным, безжизненным тоном.
— Тысяча чертей, это еще что за вздор? — воскликнул Доминик.
Ариана обернулась к Мэг.
— Вот это и есть та правда, которой вы так настойчиво добивались от меня, леди Маргарет. Я думаю, теперь вы довольны.
— Нет, Ариана, не делай этого, — быстро сказала Мэг, шагнув к ней, будто хотела остановить.
Но Ариана продолжала говорить, удивляясь, что еще в состоянии чувствовать боль, захлестнувшую ее душу.
— Мой отец прибыл в Блэкторн, чтобы развязать войну и таким образом отомстить за свою дочь, погибшую от руки ее мужа.
— Он будет разочарован, — холодно произнес Саймон. — Ты жива.
— Да, это так. Но оставишь ли ты меня в живых, когда узнаешь, что я пришла к тебе не девственницей?
Саймон застыл.
— Ты знал это? — резко спросил его Доминик.
Саймон не мог вымолвить ни слова.
— Наш брак недействителен, — продолжала Ариана. — Я поклянусь в этом даже на Библии. И развод…
— Нет, — прервал ее Саймон. — Я доволен своим браком и не имею никаких претензий к моей жене. Никаких причин для развода нет! И для войны тоже!
— Клянусь святой кровью Господней! — прорычал Доминик. — А как же твоя честь?
— Я потерял свою честь еще в Святой Земле, когда разделил ложе любви с чужой женой.
— С Мари? — вырвалось у Доминика.
— Да. Это меня видел ее муж крадущимся к ее палатке. Из-за меня он вступил в дьявольский сговор с султаном. Из-за меня нас предали и ты подвергся жестоким пыткам.
— Саймон, это сделал не ты, а Роберт Рогоносец! — резко сказал Доминик.
— Но я за это в ответе. И перед собой, и перед Богом.
— Ты не можешь так говорить! Откуда тебе это знать?
— Но я знаю. Разве ты еще не понял, какое изощренное наказание придумал для меня Господь?
— Ничего я не понял и не вижу никаких причин для…
Но Саймон продолжал говорить, не обращая внимания на его слова. Он должен был раз и навсегда дать понять своему брату — за то, что случилось в Святой Земле, пришлось заплатить в Спорных Землях.
И наказание было справедливым — Саймон не мог и не имел права с этим спорить.
— Я женился на красоте и богатстве ради наследников, — спокойно произнес он. — Богатство — химера, наследников у меня никогда не будет, и Ариана спит одна в своей постели, недосягаемая в своей холодной красоте. Да, воистину моя жена — самое подходящее наказание за мой грех прелюбодеяния.
— Но, Саймон…
— Если бы с Мари был тогда ты и я попал бы из-за тебя в подземную темницу султана, — сказал Саймон, — неужели ты думал бы сейчас по-другому?
98 
