Особенно,... 
94 
И когда я сидела и думала над своими ходами, вдруг я почувствовала, как чья-то тень упала на меня, или, может, это какое-то чувство подсказало мне поднять голову. В общем, так или иначе я подняла глаза от шахматной доски.
В комнату снаружи заглядывал какой-то человек.
Он был высок и одет в темный плащ… Я сразу догадалась, кто это может быть.
Сначала я хотела закричать, но подавила свой порыв. А если его поймают? Если спустят собак, это вполне может случиться. Его схватят, и я знала, что потом будет. Я достаточно наслушалась историй за столом моего деда, чтобы понять, что тот, кто поймает Хессенфилда, будет всегда гордиться этим, и нас восславят за то, что мы обезвредили одного из врагов королевы.
«Глупец! — подумала я. — Зачем ты играешь с опасностью? Почему рискуешь своей жизнью?»
Я оторвала свой взгляд от окна и вновь вернулась к шахматам.
— Твой ход, Карлотта, — сказал Бенджи.
Я, не думая, двинула вперед какую-то фигуру.
— Ха! — торжествующе воскликнул Бенджи, и еще через несколько ходов Шах и мат! Бенджи всегда обожал анализировать игру:
— Все дело было в том слоне, которым ты сходила, а ведь три-четыре хода назад ты побеждала меня. Ты потеряла ход своей мысли, Карлотта.
«Еще бы!» — рассерженно подумала я. А что я могла сделать? Хессенфилд вернулся.
Лишь час спустя удалось мне ускользнуть из комнаты. Какое-то время мое отсутствие не заметят. Я набросила поверх платья плащ и сказала себе, что, если меня заметят, я отговорюсь тем, что услышала лай собак, или придумаю что-нибудь еще. Но попадаться кому-либо на глаза у меня особого желания не было.
Он пришел встретиться со мной. Может, сейчас он уже скрылся? Даже он должен понимать, как опасно бродить по здешней округе. Я скажу ему это, если найду.
Я изучила клумбу под окном. Было видно, что по ней кто-то ходил. Потом я взглянула в сторону кустарника и вдруг услышала то, что можно было бы назвать криком совы.
Я подошла к кустам поближе и тихо позвала:
— Тут есть кто-нибудь?
— Карлотта…
Это был его голос, и я кинулась вперед, не забывая, однако, оглядываться.
Я очутилась в объятиях Хессенфилда, и его руки крепко сжали меня. Он целовал меня снова и снова, и так яростно, что я начала задыхаться.
— Глупец! — воскликнула я. — Прийти сюда! Разве ты не знаешь, что за тобой повсюду охотятся?
— Милая моя, за мной всегда ведут охоту…
— И ты хочешь закончить свою жизнь на плахе?
— Нет, на подушке, рядом с тобой.
— Пожалуйста, выслушай меня! — Нет, это ты должна меня послушать…
— Я слышала, как упоминали твое имя. Стоит Кому-нибудь узнать тебя, и тебе конец.
— Значит, мы должны уехать отсюда как можно быстрее.
— Естественно, так ты и должен поступить.
— Не я, а мы. Я приехал за тобой, Карлотта.
— Ты сошел с ума!
— Да, — согласился он, — я действительно схожу с ума по тебе.
— Столько лет…
— Четыре года! — воскликнул ой. — Слишком большой срок без тебя, и никто больше мне не нужен. Я это понял.
— Но ты приехал за мной не один?
— Я совмещаю дело с удовольствием.
— Ты долго ждал!
— Я не понимал, насколько важна ты для меня.
— И ты думаешь, что, как только ты приедешь и попросишь, я брошу все и помчусь за тобой? Ты считаешь себя каким-то божеством, а меня — своим верным последователем?
— С чего ты это взяла? Может, оттого, что тебе кажется, что так все и есть?
— Ерунда! Я должна идти. Я заметила тебя в окно. Было глупо приходить сюда. Кто-нибудь мог заметить тебя, могли спустить собак. И я вышла предупредить — вот и все.
— Карлотта, ты красивее, чем когда-либо, и ты лжешь так красноречиво. Тебе понравился тот случай на дороге? Ведь ты же не сразу узнала меня, а? А потом… потом ты узнала меня… и все было, как в старые времена…
— Глупые шутки! Тебя могли схватить там, на дороге, и повесить как вора.
— Милая Карлотта, я живу опасной жизнью. Смерть постоянно подстерегает меня, она может подловить меня в любой момент, у нас такая игра. Я с нею уже настолько на короткой ноге, что она даже отказалась от своих стараний напугать меня.
— Совсем другое дело будет, когда ты очутишься в зловонной темнице Тауэра.
— Но я же не там, и в мои планы это не входит. Кстати, кто выиграл ту партию в шахматы?
— Мой муж.
— Значит, ты говорила мне не правду, Карлотта.
94 
