Последние отзывы

  35  

Когда мы сидели за столом на одном из приемов, разговор принял обычное направление. Кто-то упомянул Шарлотту Корде. Прошло как раз три месяца с тех пор, как она была казнена за то, что заколола Жан-Поля Марата в ванной, но это событие все еще обсуждалось, как будто бы это произошло вчера.

— Не думаю, — сказал мужчина, сидевший рядом со мной, — что кто-либо питает больше симпатии к Марату.

— Конечно, — согласилась я, — но многие симпатизируют Шарлотте Корде.

— Смелая женщина.

Она знала, что подписывает свой смертный приговор. На это требуется мужество.

Я согласилась и с этим.

Наш хозяин сказал:

— Интересно, кто будет следующим?

Дантон?

— Вы думаете, что дойдет до этого? — сказала леди по правую руку от него.

— Эти люди всегда восстают друг против друга, — ответил наш хозяин.

Дэвид сказал:

— Уверен, что вожди революции, такие, как Дантон и Робеспьер, неизбежно попадут на гильотину. Все они рвутся к власти, завидуют друг другу. Вот почему все так и происходит…

Лучшие условия жизни для народа? Конечно, нет! Власть для мсье Марата, мсье Дантона и мсье Робеспьера… и остальных. И каждый, в свою очередь, несет гибель другим.

За столом раздался одобряющий шепот. Хозяйка сказала:

— Я верю, что вы забудете об этих неприятных персонах, когда услышите Людвига Блокермунда, который собирается развлечь нас игрой на фортепьяно.

— Блокермунд! — закричала толстая леди. — Моя дорогая, как тебе удалось заполучить его? Я слышала, на него большой спрос.

— Да, он недавно выступал в ротонде.

— Я имела удовольствие слышать его и предвкушаю удовольствие от его выступления сегодня вечером.

— Замечательно! — прошептали некоторые из гостей.

После трапезы мы перешли в гостиную, в которой стояло большое фортепьяно, и здесь герр Блокермунд, к нашему удовольствию, дал концерт.

Я сидела, погрузившись в музыку, пока не кончился концерт. Как только пианист поднялся со стула и стал принимать поздравления, вошел дворецкий и доложил, что пришел джентльмен, который хочет видеть хозяина. Очевидно, по важному делу.

Наш хозяин вышел и вернулся спустя десять минут очень встревоженным.

Он обратился ко всем нам и печальным голосом сказал:

— Все равно вы довольно скоро узнаете об этой печальной новости. Прошу прощения, что порчу вечер, но вы не захотите оставаться в неведении. Королева Франции последовала за своим мужем на гильотину.

Воцарилась тишина.

— Итак, они осмелились… — прошептали некоторые из гостей.

— Оба теперь мертвы… король и королева… убиты кровожадной чернью, — сказал хозяин дома. — Когда только все это кончится?

Ни у кого больше не осталось настроения веселиться. Все мы, должно быть, думали об этой легкомысленной девушке, которая немногим более двадцати лет назад приехала во Францию, чтобы, как было задумано, блестяще выйти замуж. Что будет теперь? Убийство короля и королевы создало опасный прецедент.

Когда мы уходили, хозяин серьезно посмотрел на Дэвида.

— Надо незамедлительно оповестить вашего отца, — сказал он.

Дэвид кивнул.

— Мы уедем в Эверсли завтра же.

Было немного обидно, что мы уезжаем на два дня раньше, чем хотели.

— Это уже свершилось. Королева мертва, — пожаловалась я Дэвиду. Какая польза будет от того, что мы возвратимся так рано домой?

— Отец должен знать об этом, — сказал он. Я была рассержена.

— Но что он может сделать?

— Это больше, чем казнь королевы, Клодина.

— Что больше?

Мы сели в экипаж и вскоре оставили Лондон позади.

— Пока королева, хотя и пленная, была жива, во Франции существовала монархия. Теперь монархия кончилась.

— Есть дофин.

— Мальчик, бедный ребенок… в руках садистов-мучителей, намеревающихся заставить его страдать за то, что он — сын короля. Я боюсь за него.

— Это во Франции, Дэвид, а мы в Англии.

— Все случившееся влияет и на всех нас, особенно когда это происходит так близко. В стране волнения. Революция, как огонь. Стоит ему только раз вырваться из-под контроля, как он распространится повсюду.

— Думаешь, люди боятся, что у нас может произойти то же самое?

— Немногих правителей в Европе настолько поддерживает народ, чтобы они чувствовали себя уверенно. Я думаю, что мы в Англии можем оставаться спокойными более, чем жители других стран. Наш король не деспот. Он добр. Люди не должны его ненавидеть. Они могут обращаться к нему, как, например, это сделал Фермер Георг, правда, в этом больше любви, чем уважения к этикету. Они не могут ненавидеть такого мягкого человека… человека простых вкусов, который намерен выполнить свой долг, даже если не совсем знает, как сделать это. Нам нужны реформы, и многие считают, что мы их получим. Но менее всего нам нужна революция.

  35