95 
«Я не могу это остановить, – подумала Ева. – Все, что я могу, это наблюдать за ними».
Тень легла на поле, некий неопределенный силуэт, скользящий по зеленой траве. «Нет, я не могу это остановить, – повторила Ева. – Придется довести игру до конца. Я всего лишь засчитываю или не засчитываю подачу».
– Простите, – обратилась она к Томми, – я ничего не могу поделать.
– Ну что ж. – Он одарил ее доброй улыбкой. – Это же всего лишь игра, не правда ли?
«Нет, это уже не игра», – сказала себе Ева, глядя, как тень сливается с Авой, пока та занимает позицию, замахивается битой и бьет по мячу. Быстрый мяч, ударивший точно в цель.
Он лежал на коричневой взрыхленной земле, белая табличка, блестящая, как полированный мрамор, стала его надгробным знаком, его глаза смотрели в высокое голубое небо.
Ава, весело смеясь, поклонилась рыдающей теперь толпе.
«И он выходит из игры! Хотите посмотреть мгновенный повтор?»
«Это был всего лишь сон, просто сон», – подумала Ева, но наутро перегруппировала материалы на доске в своем домашнем кабинете.
«Надо взглянуть по-новому, – сказала она себе. – Посмотреть свежим взглядом».
Рорк вошел в кабинет следом за ней, изучил доску, положив руку ей на плечо.
– Меняешь рисунок?
– Все этот чертов сон. – Ева рассказала ему сон, пока одевалась. – Понимаешь, у нее своя команда. Есть люди, которым она доверяет. Она позаботилась, чтобы они ей доверяли. И есть люди, связанные с ней через Эндерса. Она собирается вывести его из игры. Она собиралась вывести его из игры с самой первой подачи первого иннинга, но никто этого не замечает. И он этого не видит, хотя у подающего с принимающим отношения самые близкие, можно сказать, они тесно связаны.
– И у нее не бывает положения «вне игры», – предположил Рорк.
– Совершенно верно. Нет, это был не первый иннинг, – уточнила Ева. – на первом у нее был Бронсон. На нем она разогрелась, нашла свой ритм. Не исключено, что были и другие – между Бронсоном и Эндерсом.
– Но их она вычеркнула из списка или позволила им добежать до базы. Очко не засчитано, гордиться ей нечем.
– Точно подмечено, – кивнула Ева и бросила на него взгляд исподлобья. – Надо же, ирландец, а неплохо сечешь в бейсболе.
– И тем не менее ты поместила меня на судейскую трибуну, – проворчал Рорк. – И ни малейшего шанса выйти на подачу. А я стал бы прекрасным подающим. Или отбивающим.
– Никакого другого подающего не предусматривалось. Это конец игры. Когда она отправится за Беном – а она обязательно отправится за Беном! – это будет уже другая игра. Но сначала период приятного отдыха. В игре она всегда на подаче, она всегда в центре. Она всем заправляет. – Ева коснулась кончиком пальца лица Авы на фотографии. – Всегда, всегда она главная. На этот раз она позвала на помощь не заместительницу, она позвала тень. Никто ничего не видит, никто ничего не знает. Тень просто исполняет приказ – шаг за шагом. На этот раз всего одна подача, и дело сделано.
– А тень сливается с другими тенями, и Ава – опять! – в центре картины. Если следовать твоей метафоре, перед запасным подающим в последнем иннинге стоит всего одна задача: провести победный удар. Выбить противника с базы.
– Совершенно верно. Запасной подающий должен лишь строго следовать указаниям. Ему или ей не надо разрабатывать стратегию игры, беспокоиться о других игроках – добегут они до базы или нет. Нет никаких других игроков. Следовать указаниям, провести удар и раствориться в воздухе. Никаких интервью после игры, никакой болтовни в раздевалке. Одна подача, и ты выходишь из игры. Это умно, – признала Ева. – Это чертовски умно.
– Ты умнее, Громобой. – Рорк шутливо дернул Еву за волосы. – Она жутко разозлится, когда ты выйдешь на базу и пробьешь свой сокрушительный удар.
– Прямо сейчас я удовлетворюсь попаданием в базу. С Бебе Петрелли.
– Аве небось и в голову не приходило, что ты так глубоко заглянешь в ее список подающих. Ну все, хватит бейсбольных аналогий. – Рорк повернулся к Еве и поцеловал ее. – Желаю удачи с бывшей принцессой мафии.
Бебе Петрелли жила в доме, сплюснутом с двух сторон точно такими же типовыми домами, на тихой улице Южного Бронкса. Штукатурка на фасадах потрескалась и облупилась от времени, как старая кожа. Даже деревья – те немногие, что еще остались, – с вылезшими наружу, как натруженные вены, корнями, коробившими асфальт, казались поникшими, словно сутулыми. Многие окна в домах были забиты досками. На других еще сохранились проржавевшие защитные решетки времен Городских войн прошлого века.
95 
