72 
Все его инстинкты, тренированные годами, моментально встрепенулись. Несмотря на то, что последние три года он жил честно, тем не менее его тело было готово мгновенно отреагировать на любую потенциальную угрозу. Когда Росс вновь взглянул напротив, человек уже отвернулся, но Росс понял, что его узнали. Он собрал выигрыш, оставил бутылку на столе в качестве дара за удачную игру и направился к боковому выходу из салуна.
Росс осторожно вышел в темный переулок, его глаза тут же обшарили все места, где мог бы притаиться снайпер. Он хорошо знал их всех. Черт! Человек, наблюдавший за ним, в салуне, стоял на углу и раскуривал сигару. Это могло ничего не значить, но могло значить и все, и Росс решил не искушать судьбу. Он оставил Счастливчика перед салуном: только свистнуть — и лошадь прибежит. Но сейчас нужно вести себя тихо.
Он прижался к стене и, продолжая следить за силуэтом на углу, беззвучно прокрался до конца здания. У задней двери он увидел фургон мадам. Мягкий свет фонаря изнутри освещал мадам, стоящую в проеме.
Он неслышно подошел к ней.
— Почему ты не с другими? — прошептал он.
— А ты почему? — ответила она.
Она курила сигару, и дым струился вокруг черных волос, уложенных в высокую прическу. Ее губы и щеки были накрашены. Лицо было покрыто толстым слоем грима, и если не приглядываться, то все недостатки, особенно морщины вокруг глаз, были незаметны. Рука лежала на животе и придерживала полы черного шелкового халата с жутким драконом, вышитым на плече так, что его выдыхающие огонь ноздри и красные бешеные глаза приходились как раз на мощную грудь.
Росс бросил взгляд в сторону салуна. Радостный визг, звуки пианино, рокот злых и веселых голосов смешивались в один гул:
— Слишком много народу.
Мадам выбросила сигару:
— Я так и думала. И я сегодня слишком устала от этого.
Россу было одиноко. Он подумал о человеке перед входом в салун. Преследователи, сейчас и до конца жизни — преследователи. Он вспомнил о Виктории. Она умерла и безжалостно бросила его обратно в ту жизнь, от которой он хотел навсегда избавиться. Он пытался не думать о Ли. И Лидии. Боже, помоги не думать о Лидии.
— У тебя есть бутылка?
— Конечно. — Она подняла руку, полы халата распахнулись и открыли взору тело, желанное для многих, но уже постаревшее. Только ее груди оставались прекрасными. У нее были замечательные груди с сосками, подкрашенными в цвет губам, меж бедер темнело обширное гнездо волос. Ее бедра были тяжелыми, но лодыжки тонкими. — У меня много виски и всего другого, в чем вы сейчас так нуждаетесь, мистер Коулмэн.
Она была опытной проституткой. А он кто? Сын проститутки. И успокоение следует получать там, где его тебе предлагают. Он залез в фургон, и полог закрылся за ним.
Стоял адский мрак, когда Росс, пьяно спотыкаясь, вылез из фургона. Тупо глядя в темноту, он попытался сделать несколько шагов, но понял, что идти не в состоянии. Подняв пальцы ко рту, сложил их надлежащим образом и свистнул. В полной тишине свист прозвучал пронзительно. Росс напрягся, но тут же расслабился, увидев, появившуюся из-за угла лошадь. Это было единственное движение в столь поздний час. Салун давно уже закрылся на ночь.
После нескольких неудачных попыток ему удалось взобраться на лошадь и направить ее к лагерю. Боже, как ему было плохо. Каждый шаг Счастливчика острой болью отзывался в черепе. Никогда он так не радовался, увидев очертания стоящих кружком фургонов.
Он сполз с седла, взял в руки поводья и отвел лошадь на огражденную веревками стоянку.
— Ты друг, настоящий друг, — шептал он, неловко снимая седло.
Позаботившись о жеребце, Росс побрел вдоль фургонов, не в силах определить, который из них его. Голова у него кружилась, виски в желудке бурлило: вдруг он бросился в кусты, и его вырвало. Да, в прежние годы выпить столько, сколько сегодня, было для него детской забавой.
Он двинулся к фургону, осуждая себя за то, как поступил с мадам… как там ее. Он думал, что ему все равно, какое женское тело ему попадется, чтобы разрядить напряжение. Но оказался не прав.
Она была податлива, говорила ему, как он хорош, умен и силен. Она хвалила его тело. Он даже поцеловал ее. Но по сравнению с губами Лидии ее губы были неприятно горькими. Он погрузил лицо в складки кожи на ее шее и тут же отпрянул. Он пьяно ласкал ее груди, но вместо упругости и свежести, наткнулся на мягкие обвисшие шары плоти, и это показалось ему отвратительным.
72 
