— Как ты думаешь, о чем сообщил Джеральд?
Сюда направляется Роберт. Его ранили в ногу.
Джеральд сказал, что он около двух недель находится в лондонском госпитале. Теперь его состояние позволяет ему поехать долечиваться к нам.
Джеральд считает, что общение с нами пойдет ему на пользу.
— О… это замечательно!
Мама улыбнулась:
— Да. Ты получишь удовольствие от его пребывания здесь. Вы ведь с ним очень близкие друзья, правда? Джеральд сказал, что Роберт не может дождаться, когда, наконец, попадет сюда. Он приезжает завтра.
Мама смотрела на меня с тем пониманием, к которому я привыкла за долгие годы. Она догадалась о моих чувствах к Маркусу, ведь я была настолько простодушной, что выдала их, и ее очень радовало, что мой близкий друг Роберт будет здесь и подбодрит меня.
На следующее утро я встала рано. Мы уже обсудили с матушкой, куда поместим Роберта.
— В одну из палат с четырьмя кроватями, — сказала мама. — Мы должны сделать для него все, что только возможно.
— Как будто мы не делаем этого для каждого!
— Да, но Роберт — это особый случай.
Он появился вскоре после полудня. Увидев его, стоящего на костылях, я почувствовала глубочайшее волнение. Его широкая улыбка осталась прежней, но он похудел, и это подчеркивало то, что Аннабелинда называла несуразностью его облика.
Он стал бледнее и почему-то выглядел беззащитным.
Я подбежала и обняла его.
— Я так рада видеть тебя, Роберт! — сказала я.
— А я тебя!
— Мы так рады твоему приезду!
— Твой дядя сказал мне, что вы обрадуетесь.
— И он был прав.
Из дома вышла мама и поцеловала Роберта.
— Мы в восторге от твоего приезда! — сказала она.
— Можете представить себе мои чувства. Вы обе замечательно выглядите.
— Это потому, что теперь ты в нашей власти.
Мы собираемся обеспечить тебе особый уход, правда, Люсинда?
— Да, — ответила я.
Я почувствовала, что уныние покидает меня.
Особенно радовало то, что ранение Роберта не было тяжелым. Он выходил в парк и не зависел от медицинских сестер. Мы обнаружили, что раненые, которые могли обходиться без посторонней помощи, выздоравливали быстрее других.
Роберт, разумеется, хорошо знал Марчлэндз и говорил, что для него пребывание здесь подобно возвращению домой.
Я повеселела. Присутствие Роберта все изменило. Как замечательно, что рядом находился такой прямодушный человек, как он, человек, которого я понимала, и не сомневалась, что его мысли и слова совпадают.
Я видела, что мама в полном восторге. Ей также не удавалось скрыть свои чувства от меня, как мне от нее. Так что приезд Роберта имел огромное значение для нас обеих.
Днем Роберт обычно сидел в парке. Стояли чудесные весенние дни, теплые и длинные, когда только легкий порыв холодного ветра напоминал, что лето еще не наступило.
Мы часто сидели в парке вместе, но не под явором. Мне не хотелось быть там с Робертом, ведь я все еще слишком хорошо помнила свои недавние разговоры под этим деревом с Маркусом. Я сказала, что предпочитаю скамейку под дубом с другой стороны лужайки.
Мы с Робертом много говорили о прошлом, вспоминая случаи, которые, как мне казалось, я уже забыла, смеялись, давая волю чувству радостного удовлетворения тем, что он в безопасности дома и мы можем быть вместе, как встарь.
Теперь я ждала каждый новый день. Я обнаружила, что Маркус больше не занимает мои мысли.
Только иногда меня охватывали воспоминания, принося боль разочарования, унижения и тоску.
Меня тревожило, что полное выздоровление Роберта могло скорее всего повлечь за собой его возвращение на фронт. Но я научилась жить сегодняшним днем, что было нелегко, но, как я поняла, разумно. Во время войны возникает чувство фатальности. По поведению Роберта я догадывалась, что ему знакомо искусство жить настоящим, а беседуя с ним о полях сражения Франции и Бельгии, я убедилась в этом.
Итак… мне было хорошо в эти дни с Робертом.
Он немного изменился. То, что ему довелось пережить, изменило бы любого. Он стал серьезнее, в нем появилась некая настойчивость непривычное слово для характеристики Роберта. Я имею в виду, что почувствовала в нем твердую решимость наслаждаться моментом.
Он так живо рассказывал обо всем, что я словно слышала оружейные выстрелы, видела рвущиеся вокруг него снаряды. У меня возникало чувство клаустрофобии от окопов… чувство ужаса, когда ты идешь в атаку…