21

Шеннон вошла в лавку Мэрфи в сопровождении Красавчика. Взятый у Чероки шестизарядный револьвер висел у пояса. Она не могла сказать, сколько времени прошло после отъезда Бича. Она знала лишь, что при нем листья осины были сочными и зелеными, а сейчас приобрели какую-то безжизненную декоративную позолоту.

Ей казалось, что она чем-то похожа на эти безжизненные листья. Было время яркого солнечного света, буйной зелени и бурлящей радости; а затем мир изменился, и все в нем тоже изменилось.

«Как жаль, что меня не может сорвать ветер и унести прочь, как уносит он позолоченные осиновые листья. Но конечно же, я не лист, я женщина, и Чероки нуждается во мне. Нога у нее скорее всего никогда окончательно не заживет.

Может быть, когда-нибудь я смирюсь с потерей Бича, привыкну к этому, как Чероки привыкла к больной щиколотке… Может, боль у меня притупится, и мне не будет казаться, что потеря произошла лишь вчера».

Пока Шеннон молча рассматривала продукты и товары, неизвестный ей золотоискатель вступил в препирательство с Мэрфи по поводу веса лежащего на весах куска бекона.

— Что? Пять фунтов? — возмущался золотоискатель. — Черта лысого, жулик бесстыжий! Да у меня дома сука принесла щенков, так каждый из них больше, чем этот несчастный кусок бекона!

— Может тебе, приятель, есть смысл топать домой, да прикоптить одного из щенков, да и съесть вместе с бобами, а не отнимать у меня время, и не заниматься пустой болтовней, и не…

Мэрфи поперхнулся и замолчал, увидев, что из-за штабеля товаров появился Красавчик. Хозяин лавки юркнул за прилавок с такой поспешностью, что весы закачались, заскрипели и показали другой вес.

— Ага, три с небольшим фунта, — с удовольствием констатировал золотоискатель. — Это уже больше похоже на правду… Мне в Каньон-Сити говорили, что ты настоящий сукин сын и ворюга, но я думал, что они говорят о каком-то другом Мэрфи.

Расстроенный лавочник что-то пробурчал себе под нос, взял деньги у золотоискателя и без лишних слов стал взвешивать остальные продукты. Когда покупатель, забрав продукты, повернулся к выходу, он увидел Шеннон.

— Боже мой, вы только посмотрите на эту милую красотку, — восхитился он, делая шаг навстречу Шеннон. — Ты Клементина или Бетси?

— Ни та, ни другая, — сдержанно ответила Шеннон. — Я… вдова Молчаливого Джона.

Брови у Мэрфи поднялись, но он ничего не сказал.

Мужчина, похоже, был озадачен ответом, однако желания поговорить с Шеннон у него отнюдь не поубавилось.

— Простите, мэм, — после некоторой заминки сказал он. — Не хотел вас оскорбить. Мне никто не говорил, что в долине Эго свободных женщин больше, чем две… Я могу с вами поужинать?

— Благодарю вас, нет.

— А могу я зайти к вам? — спросил золотоискатель, делая еще один шаг к Шеннон.

Верхняя губа Красавчика приподнялась, послышалось громкое рычание.

Мужчина замер на месте.

— Нет никакого смысла заходить ко мне, — сдержанным тоном объяснила Шеннон. — Я никогда не оказываю тех услуг, которые вас интересуют.

— И если ты не хочешь нарваться на крупные неприятности, — послышался из-за прилавка голос Мэрфи, — то тебе, приятель, стоит запомнить, что эта женщина человека по имени Бич Моран. Он лично сказал мне об этом, перед тем как отправился искать золото… Он ушел месяц или два назад, а вернуться может со дня на день. Бич рассвирепеет, как тысяча чертей, если узнает, что кто-то приставал к его женщине.

  122