36 
Вздохнув, девушка посадила изворачивающегося кота на табурет.
Оглядывая кухню, она провела рукой по волосам, и этот незначительный жест выдавал ее подавленность больше, чем слезы или проклятия.
Себастьян появился из своего укрытия, не в силах видеть ее смятения.
Пруденс попыталась спрятать изумление за внешней суровостью.
— А вы откуда взялись?
Себастьян улыбнулся.
— Ты забыла: прятаться и незаметно подкрадываться — один из моих главнейших талантов.
— Напомните мне, чтобы я это запомнила.
Себастьян принялся открывать окна. Свежий ветер разогнал дым и копоть, скопившиеся в кухне.
— Кажется, у моей невесты довольно вспыльчивый нрав.
Он распахнул последнее окно с несколько большей силой, чем требовалось. Осколки стекла посыпались на подоконник.
— Проклятье. Я такой неуклюжий.
Но Пруденс не заметила и тени раскаяния на его лице.
Девушка собрала осколки разбитого кувшина себе в фартук.
— Триция не так уж плоха. В самом деле, нельзя винить ее, верно? Это была пятая духовка.
— Над чем ты работала?
Себастьян напряг память, надеясь произвести на нее впечатление знаниями, почерпнутыми из ее книги. Разглядывая засыпанный мукой стол, глиняную миску с чем-то вязким, стоящую у ее локтя, он спросил:
— Это был зернистый порох? Какой-нибудь новый вид взрывчатки?
Яркий румянец залил лицо девушки и она вздохнула.
— Пирожные к чаю. Я работала над пирожными к чаю.
— Пирожные к чаю?
Если бы девушка не выглядела такой удрученной, Себастьян бы рассмеялся.
Пруденс соскребала тесто со стола с удвоенной энергией.
— Стряпня — это единственное в химии, что мне не удается. Я никогда не была искусна в этом. Но все казалось таким обнадеживающим. Сахарная глазурь вполне удалась.
Она окунула палец в миску и облизала его, удовлетворенно замурлыкав. Этот невинный жест подстегнул сердце Себастьяна в галоп. Крошечный кусочек глазури прилип к уголку ее рта. Он хотел наклониться и слизать его, хорошо понимая, что голод, который он испытывает, нельзя было утолить пирожными. Если бы Пруденс только знала, как опасно ей находиться рядом с умирающим от чувственного голода мужчиной.
Не в силах сдерживать свой порыв, Себастьян провел мизинцем по нежным девичьим губам и, заметив удивление в ее глазах, облизал свой палец.
Довольная улыбка тронула его губы.
— Очень вкусно. Возможно, ты не такая уж плохая кухарка.
Сладость помадки на его губах была ничто по сравнению с ее ответной улыбкой.
— Нам обоим не следует забывать, что лживость также является еще одним из ваших талантов.
Себастьян протянул руку и снял ее очки. Девушка с любопытством взглянула на него. Останется ли она такой же спокойной и уступчивой, если он вынет шпильки ее волос и зароется пальцами в шелковистую массу? Проложит губами дорожку от виска по щеке до едва заметной родинки на шее?
Быстрым движением Себастьян вытер стекла очков о рукав, оставив на батисте след от муки, затем мягко водрузил их ей на нос, сделав вид, что не заметил, как девушка при этом судорожно вздохнула.
Себастьян протянул руку за ее спину и снял фартук с деревянного крючка.
— Нам лучше приступить к работе, если мы планируем привести эту кухню в порядок до ужина, устраиваемого Трицией.
— Вы не обязаны помогать мне.
— Ты тоже не обязана помогать мне. Но если бы ты этого не сделала, возможно, сейчас меня уже не было в живых. Будь добра, брось мне вон ту метлу.
Пруденс подчинилась, не скрывая радостной улыбки.
— Вы сногсшибательно выглядите в фартуке. Жаль, что Тайни вас не видит.
— Мне страшно даже подумать об этом. Почему бы тебе не воткнуть ложку в эту глазурь? Будет жаль, если такая вкуснятина пропадет зря.
Она заглянула в миску, грустно улыбнувшись.
— Да, вы правы.
Старик Фиш остановился у двери в кухню и взялся костлявыми пальцами за ручку. Нахмурившись, он наклонился вперед, прижав ухо к полированному дубу. Из-за массивной двери до него донеслось лишь приглушенное бормотание. Негромкое бряцание посуды сопровождалось мужским смехом. Что еще затеяла эта дерзкая девчонка?
Дворецкий глубоко вздохнул и распахнул дверь. Что-то белое исчезло в кладовой. Пруденс стояла в центре кухни с метлой в руке.
— Я могу тебе чем-то помочь, Фиш?
Ее голос был сдержан, почти приветлив, но Фиш знал, что она издевается над ним.
Он окинул взглядом сверкающую чистотой кухню. Деревянное ведро с водой стояло у ног девушки. Стол, пол и стены были чисто выскоблены. Даже дверь духовки висела ровно. Единственным свидетелем недавнего разгрома бьи зияющий пустотой квадрат окна, в котором отсутствовало стекло. В него влетал ветерок, распространяя по кухне медовый аромат цветущих трав.
36 
