37 
— Он не должен видеть меня! — кричала Делла. — Обещай мне… Обещай мне… — И она громко разрыдалась.
— Обещаю, мама, обещаю. Не волнуйся. Я его не пущу сюда. Успокойся. Но мне кажется, ты не права. Видит Бог, он любит тебя.
— Разве ты не понял, почему Карло не должен увидеть меня в таком плачевном состоянии? Хочу, чтобы он запомнил меня такой, какой я была на церемонии награждения. Я была хороша в том черном платье для коктейлей. И он был там и видел меня… Я уже никогда не буду такой потрясающе красивой, как тогда. Но теперь это не имеет значения, так как он никогда не узнает, во что я превратилась. Пусть он запомнит меня такой, какой я была в тот вечер. Вот чего я хочу, Сол.
— Подумай о себе, мама, — возразил он.
— Я смогу преодолеть любые испытания, если буду знать, что у него все хорошо. Я не могу позволить себе тянуть его вниз, словно камень на шее.
— Но сможешь ли ты жить одними воспоминаниями? — взволнованно спросил Сол.
Делла улыбнулась.
— О, у меня самые замечательные воспоминания на свете, — мечтательно проговорила она.
Сол обернулся, чтобы посмотреть, что с Карло, но того уже не было в палате.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Через час Карло решительно открыл дверь палаты. Возле кровати стоял доктор, стараясь успокоить больную.
— Пожалуйста, оставьте нас одних, — сказал ему Карло.
— Синьор, я не знаю, кто вы, и я не позволю…
— Я ее муж и прошу вас выйти из палаты, — произнес Карло тоном, не терпящим возражений.
Доктор кивнул и вышел из палаты. Опустившись перед Деллой на колени, Карло принялся целовать ей руки.
— Не сопротивляйся, — сказал он, заметив, что Делла старается высвободить свои руки, — не то мы запутаемся в проводах и трубках твоих приборов. Тише, дорогая, успокойся.
Казалось, его ласковый голос и тепло рук проникли в душу Деллы, и она затихла.
— Это ты? — прошептала она.
— Разумеется, я, кто же еще! Дорогая, любовь моя…
Делла не произнесла ни слова, понимая, что должна отнестись к нему с холодным равнодушием, но у нее не было сил сопротивляться. Она почувствовала себя слабой и беспомощной.
— Даже не пытайся снова меня прогнать. Я все равно никуда не уйду. Мы теперь всю жизнь будем с тобой вместе.
— Но присмотрись ко мне, — проговорила она сдавленным голосом. — Я ведь полуживая… и, может, меня ждет полная слепота.
Он посмотрел на ее бледное, измученное лицо, наполовину скрытое под бинтами.
— Какое это имеет значение, если мы любим друг друга!
— Но…
— Никаких «но»! — воскликнул он. Они молчали, крепко взявшись за руки.
— Ты действительно сказал доктору, что ты мой муж? — первой нарушила молчание Делла.
— Да, потому что я и есть твой муж. Ответь мне на один вопрос. Почему ты вернулась в Неаполь?
— Чтобы встретиться с тобой. Мне не надо было тогда уезжать отсюда, и я хотела сказать тебе при встрече, что я самая настоящая дура.
— Не надо так говорить! — Карло поцелуем заставил ее замолчать. — Ты у меня всегда была и будешь лучше всех.
— Даже несмотря на мое плачевное состояние?
— Для меня — да! — возразил он. — А потом, я уверен, что ты обязательно поправишься. Ведь мы с тобой вместе. А для любви нет никаких преград. Ей даже не страшна смерть при извержении Везувия.
На это Делле нечего было возразить, и она лишь заплакала от счастья и от осознания собственной глупости и слабости.
Карло осторожно привлек ее к себе и стал покрывать нежными поцелуями ее мокрое от слез лицо.
Им пришлось набраться терпения, так как Делла поправлялась очень медленно. Постепенно к сломанной ноге вернулась подвижность, рана на голове зажила и повязку сняли, так что волосы стали быстро отрастать. Забинтованными остались только глаза.
— Я не поседела? — с тревогой спросила она у Карло.
— Нет, — со смехом ответил он. — Волосы у тебя по-прежнему русые, мягкие и кудрявые, как у овечки. Ты изобрела новый фасон прически!
— Представляю, какая я страшная! А когда они снимут остальные бинты?
— Терпи, пока доктора не… Эй, что ты делаешь?!
Он хотел ее остановить, но Делла опередила его и приподняла край глазной повязки.
— Ну, что?! — спросил он и, затаив дыхание, ждал ответа. — Дорогая, крепись, не переживай…
— Мне показалось, что я вижу, — шепотом ответила она. — Правый глаз еще не зажил, но различает очертания предметов и их цвет. Зрение ко мне вернется, теперь я не сомневаюсь!
37 
