47 
Они схватили нас — трех женщин — и у нас не было сомнений, для чего. Но почему только троих, и почему они не сожгли дом и не ограбили нас? Вероятно, они так и сделали. Возможно, они захватили нас первыми. Я боялась, что они убили Эдуарда. Не в первый раз побережье подвергалось набегу. То же самое Джейк Пенлайон и его люди вытворяли в других странах.
Я никогда больше не вернусь в Девоншир. Мне следовало оставаться дома.
Я видела свое будущее, которое, судя по всему, не судило мне ничего хорошего. Меня, которая так противилась замужеству с Джейком Пенлайоном, теперь используют для удовлетворения мужчин — любых мужчин, — долго находившихся вдали от дома и нуждающихся в развлечениях.
Эта перспектива убивала меня. Не поступила бы я разумнее, отказавшись подняться по лестнице и выбрав смерть.
Пол был застлан ковром. Я опустилась на него, так как ноги мои дрожали. Корабль покачивался на воде, и я лежала, наблюдая за движениями фонаря в такт с кораблем.
Я думала о своей матери и о том, что она будет делать, когда узнает о моем похищении. Как она настрадалась! И теперь еще это. И не только со мной, но и с Хани. А она так нежно любит нас обеих.
Я думала о Хани, красивой, благородной Хани, которая носила ребенка Эдуарда. И то, что она подвергалась сотням оскорблений, ранило меня так же глубоко, как и сознание собственной судьбы. Я буду бороться. Я буду драться и кричать. Если бы я только смогла найти нож, то защитила бы себя. Я, конечно, не устою против сильных мужчин, но сделаю так, что они никогда не будут чувствовать себя в безопасности около меня. Даже во сне они не будут уверены, что я не вонжу им в грудь нож или не брошу яд в их эль или питье.
Меня поддерживали мысли о том, что я сделаю.
Дикой кошкой меня прозвал Джейк Пенлайон. Они узнают, что дикие кошки опасны.
Покачивания судна изменились. Я поняла, что мы подняли якорь и выходим из гавани.
Дверь каюты открылась, и втолкнули Хани. Она, тоже в одной ночной рубашке, стояла, вцепившись в нее. Я увидела, что ее рубашка спереди порвана.
«Уже», — подумала я.
Дверь за ней закрылась, я вскочила, мы бросились друг к другу и стояли, крепко обнявшись.
— О, Хани, Хани, — плакала я. — Что они сделали с тобой?
— Ничего, — произнесла она. — Один человек… — Она вздрогнула. — Провел меня в такое же место и сорвал рубашку с моих плеч. И тут он увидел «Агнца Божьего». Я всегда ношу его на шее. Он отпрянул, как будто испугавшись, и меня отвели сюда.
— Хани, — сказала я, — это ужасно. Это не может быть правдой.
Она не ответила.
Она была спокойна, но вдруг закрыла лицо руками. Это был жест отчаяния.
Я нежно прикоснулась к ее руке.
— Эдуард пытался остановить их, — сказала я. — Где были остальные домочадцы? Не предатели же они, как Джон Грегори и Ричард Рэккел? Что нам делать, Хани? Что мы можем сделать? Они привели нас сюда, чтобы мы сопровождали их в море. Кроме того, они действовали сообща. Нас увели насильно. Они будут пользоваться нами… пока мы не надоедим им. Затем, скорее всего, нас вышвырнут за борт. Может, будет лучше обмануть их, бросившись первыми?
Она не ответила, а только глядела вперед. Я знала, что сейчас она снова видела Эдуарда лежащим в луже крови на мощеном дворе.
Я продолжала, потому что должна была выговориться:
— Возможно, именно теперь Дженнет вынуждают покориться… кто знает, чему?
Я могла представить Дженнет — большие глаза, смотрящие с ожиданием. Возможно, он делает набеги на чужие порты и захватывает женщин, как захватили нас.
О, почему он появился так рано? Почему он всегда присутствовал, чтобы досаждать мне, когда я не хотела его видеть? И так далеко сейчас, когда он нужен?
— Хани, — просила я, — ответь мне, Хани.
— Они убили Эдуарда. Эдуард пытался спасти меня, и они убили его. Я уверена.
— Может быть, он не умер. Может быть, он следует за нами. Они поднимут тревогу. Они будут искать нас. Нас спасут. Если Джейк Пенлайон вернется…
— Он ушел в долгое плаванье. Пройдут месяцы, прежде чем он вернется.
— Мы можем встретить его в море. — Я снова видела его берущим испанский галион на абордаж, глаза его сияли. Он убил бы на месте каждого, прикоснувшегося ко мне.
— Никто не проходил к тебе, Кэтрин? — спросила она.
— Нет. Меня оставили здесь.
— Они ждут, пока Англия не скроется из виду.
— И затем, ты думаешь?
47 
