Особенно,... 
93 
Йорк был бессилен что-либо изменить. Войска его были разрознены, граф Солсбери тоже распустил своих солдат, а Варвик находился по ту сторону пролива и непосредственной опасности не представлял.
Парламент упразднил должность лорда-протектора. Нельзя узурпировать власть у законного монарха. Король выздоровел, править страной – его прерогатива.
Так Генрих снова стал полновластным государем.
Его главным советником был назначен молодой герцог Сомерсет. Многим это не понравилось. Все знали, что Генрих Бофор предан королю, но он был слишком юн и неопытен, да и его отец в последние годы своего правления совершил слишком много ошибок. Напряжение между сторонниками Йорка и Сомерсета достигло крайней точки. Но Маргарита, горой стоявшая за своих друзей, не желала идти ни на какие компромиссы. Она считала, что обязана вознаградить молодого человека за верность, а также почтить память незабвенного Сомерсета-старшего. Королева руководствовалась чувствами, не желая признавать опрометчивость подобного назначения.
Генрих хотел, чтобы хранителем печати был назначен его добрый приятель Вильям Уэйнфлит, епископ Винчестерский, и Маргарита не стала спорить. Епископ был убежденным ланкастерцем, хоть и не испытывал к герцогу Йорку особой вражды. Зато он твердо верил в незыблемость королевской власти и всячески выступал в поддержку законного монарха. Уэйнфлит и Генрих проводили много времени вместе, с удовольствием споря о теологии и архитектуре.
Они вместе часто выезжали в Итон на строительство Королевского колледжа.
Итак, вопрос с хранителем печати решился.
Перемены произошли так быстро, что Ричард Йорк был застигнут врасплох. Он находился в замке Сэндал возле Уэйкфилда и, получив неожиданное известие из Лондона, в первый момент растерялся.
От него требуют отставки? Пустая формальность – ведь Парламент и так уже лишил его поста лорда-протектора. Раз король выздоровел, он может править сам.
Какой удар!
Семья старалась поддержать герцога. Старший сын Эдуард попросил у отца разъяснений и потребовал, чтобы йоркисты немедленно выступили в поход против короля. Следующий сын Эдмунд, на год моложе Эдуарда, допытывался, что будет дальше. Джордж, во всем подражавший Эдуарду, тоже хотел отправляться на войну, а малютка Ричард лишь хлопал глазенками, не в силах уразуметь, из-за чего такой переполох. Даже дочери принимали участие в семейном совете.
– Во всем виновата эта женщина! – яростно прошипела Сисили.
Эдуард кивнул. Он, как и другие дети, знал, что под «этой женщиной» имеется в виду королева, сущее исчадие ада. Джордж рассказывал, что Маргарита прилетела из Франции верхом на метле и, будучи ведьмой, сумела околдовать короля. Когда Елизавета спросила у Эдуарда, правда ли, что Маргарита – ведьма, старший брат лишь отмахнулся от нее. – Когда женщину называют ведьмой, – объяснил он, – это означает, что она злая, коварная и жестокая. Таких ведьм нужно безжалостно истреблять.
– Разумеется, это дело рук Маргариты, – кивнул Ричард. – У Генриха не хватило бы мозгов на подобное.
Дети притихли. Кто, кроме их великого отца, мог бы позволить себе так отзываться о самом короле? Никому другому такое не дозволялось. Но их отец по праву должен бы сам быть королем. Вот в чем корень всех бед.
Даже самые маленькие дети в семье Йорков не расставались с белыми розами, а если видели кого-то с алой розой (впрочем, в графстве Йорк таких смельчаков не находилось), то сразу понимали: это враг.
– Когда мы выступаем в поход? – спросил Эдуард. По правде говоря, ему не очень-то хотелось покидать замок, потому что он не на шутку увлекся одной из служанок. Конечно, с его точки зрения, она была старовата, но его это не смущало. Служанка научила его массе интересных вещей, эти уроки ему нравились, и прерывать их не хотелось – даже ради битвы.
– Не думаю, что мы будем воевать, – задумчиво произнес герцог.
– Вы хотите сказать, что позволите этой женщине обращаться с нами подобным образом? – воскликнула Сисили.
– Дорогая, нам ни к чему междоусобная война.
– Но вы победили при Сент-Олбансе! Война закончилась еще тогда.
– Так я и думал, но, очевидно, война закончится лишь тогда, когда король перестанет быть игрушкой в руках королевы.
– Все это какая-то нелепица! Ведь вы доказали, что способны править страной куда лучше, чем Генрих.
– Да, народ это понял. И вспомнит… когда пробьет час. Но время еще не пришло.
93 
