Лёгкий, ненавязчивый романчик 
90 
Как это обычно бывает, друзья и соседи принесли цветы, в церкви пахло лилиями, ладаном и свечным воском. Рина вставала, преклоняла колени, снова садилась, произносила слова молитвы в соответствии с требованиями мессы, знакомыми ей, как ритм собственного сердца. Когда священник заговорил об усопшей, он нашел личные, теплые слова.
«Она оставила след, – подумала Рина. – Разве не это самое главное?»
Когда Бо вышел к кафедре, чтобы сказать слова прощания, Рина отметила, что он отлично смотрится в темном костюме. И еще она подумала, что Мардж было бы приятно услышать ее мнение.
– Моя бабушка, – начал он, – была женщиной суровой. Она не считала дураков блаженными. Она считала, что человек должен шевелить мозгами, которые дал ему бог, а если он этого не делает, значит, зря только небо коптит. Она рассказывала мне, как во время Великой депрессии она работала в десятицентовом магазине и зарабатывала доллар в день. Ей приходилось идти пешком две мили[33] туда и обратно. Дважды в день, в любую погоду. Она не считала это великим подвигом, просто делала, что положено, и все.
Как-то раз она мне рассказала, что подумывала стать монахиней, а потом решила, что лучше заниматься сексом. Надеюсь, это ничего, что я говорю об этом здесь, – добавил Бо, когда по церкви волной прокатился смешок. – Она вышла замуж за моего деда в 1939 году. У них было то, что она назвала «двухчасовым медовым месяцем», а потом им обоим пришлось возвращаться на работу. Очевидно, за этот краткий перерыв они успели сделать моего дядю Тома. Она потеряла дочь шести месяцев от роду и потеряла во Вьетнаме сына, которому не суждено было справить двадцатый день рождения. Она потеряла мужа, но никогда не теряла своей веры. И своей независимости, которая для нее была столь же важна. Она научила меня кататься на двухколесном велосипеде и всегда доводить начатое до конца.
Он откашлялся:
– У нее остались два ее сына, мой кузен Джим и я. Мне будет ее не хватать.
Рина ждала возле церкви, пока люди подходили к Бо и выражали свои соболезнования, прежде чем рассесться по машинам и разъехаться. Стояло чудесное утро, ярко светило солнце, в воздухе сладко пахло свежескошенной травой.
Она заметила двоих, не отходивших от него ни на шаг. Мужчина примерно его возраста, рост около пяти футов десяти дюймов, модные очки в тонкой оправе, добротный темный костюм. И женщина лет тридцати с короткими ярко-рыжими волосами, в солнцезащитных очках и черном платье без рукавов.
Судя по тому, что он ей рассказывал, они не могли быть кровными родственниками. Но Рина поняла, что эти люди и есть его семья.
Бо отделился от них и подошел к ней.
– Спасибо, что пришла. У меня так и не было случая с тобой поговорить, поблагодарить тебя за все.
– Все нормально. Извини, я не смогу поехать на кладбище. Мне нужно возвращаться. Это было достойное прощание, Бо. Ты все сделал правильно.
– Жуть! – Он надел солнцезащитные очки на свои покрасневшие глаза. – Мне не приходилось говорить при таком скоплении народа после кошмарного публичного выступления на выпускном вечере в средней школе.
– Ну что ж, ты справился.
– Я рад, что все кончилось. – Бо оглянулся, и его подбородок окаменел. – Мне придется ехать с моим отцом. – Он кивком указал на мужчину в черном костюме. У мужчины были темные волосы с серебристыми прядями на висках. Загорелый и подтянутый, отметила про себя Рина. И явно проявляющий нетерпение.
– Похоже, нам с ним нечего сказать друг другу. Как это может быть?
– Не знаю, как, но это бывает. – Рина поцеловала его в обе щеки. – Держись!
* * *
В десять часов дождливого июньского утра, превратившего воздух в водяную взвесь, Рина стояла над частично обгоревшим телом двадцатитрехлетней женщины. То, что от нее осталось, лежало на грязном ковре в грязном номере гостиницы которую точнее следовало назвать ночлежкой.
Судя по водительским правам, найденным в заброшенной под кровать виниловой сумочке, а также заявлению дежурного администратора, ее звали Де Уанна Джонсон.
Поскольку ее лицо и верхняя часть тела были обезображены, официальное установление личности предстояло отложить на потом. Она была завернута в одеяло, набивка матраца, разбросанная по телу и вокруг, служила фитилями.
Рина щелкала фотоаппаратом, пока О'Доннелл делал разметку.
– Итак, Де Уанна въезжает три дня назад с каким-то парнем. Она платит наличными за две ночи. Хотя нельзя исключить, что она сама решила лечь спать на полу и поджечь себе лицо, я чувствую тут запах грязной игры.
90 
