23 
– Никого не видел.
В ярости тряхнув головой, она срывается с места ещё быстрее, чуть не плача от огорчения при мысли, что потеряла столько времени зря.
На этой стороне бульвара гораздо темнее. Но лёгкий уклон словно сам несёт её вперёд, и она бежит, тревожась только о причёске, ибо узел вот-вот развалится, он не на шутку ей мешает… Навстречу по бульвару поднимается мирная пара полицейских. Ударившись о квадратное плечо одного из них, Минна едва не потеряла равновесия и успела услышать недовольные слова:
– И чего надо этой маленькой чертовке?
Она бежит, ветер свистит в ушах: она мчится, никуда не сворачивая. Кудрявый, конечно, направился к укреплениям, к своему королевству, впавшему в анархию, где может обрести не слишком надёжное убежище… В глубине за решёткой появляется поезд и проносится мимо Минны, обдав её волной дыма. Она замедляет шаг, волоча устало ноги, и смотрит, опустив голову, на тапочки, чьи острые мыски уже покрылись грязью. Опёршись о решётку, она провожает взглядом красный глаз поезда: «Где это я?»
В пятидесяти метрах тёмная пелена закрывает дорогу, и на гребне этой чёрной массы движется нечто живое и длинное, с султаном дыма и с красно-жёлтыми огнями…
«Ещё один поезд! Проходит над бульваром. Я этого моста не знала… Если это одно из их убежищ, то он ждёт меня там!»
Она бежит, и губы у неё дрожат. В голове проносятся, сменяя друг друга, лёгкие отчаянные мысли. Неужели любовь не поможет ей, не выведет на верную дорогу? По-прежнему придерживая узел волос рукой, она будто приподнимает саму себя изящными пальчиками, и от ветра, хлынувшего в открытый рот, мгновенно пересыхает горло…
Вырастающая перед ней чёрная громада моста не пугает её. Она угадывает в нём порог к новой жизни, святые врата тайны… Пряди, вырвавшиеся из-под черепахового гребня, летят вровень с её щекой, а другие сбиваются на затылке, трепеща и подрагивая, будто живые перья… Что-то более тёмное, чем красноватый мрак, пошевелилось впереди, что-то сидящее прямо на земле в облачке мерцающего тумана, обволакивающего газовый рожок… Неужели он? Нет! Какая-то женщина свернулась клубком; две женщины и мужчина, очень маленького роста и хилого сложения. Их не вспугнули беззвучные шаги Минны; впрочем, мост ещё сотрясается в глухом ворчании…
Запыхавшаяся девочка силится разглядеть среди этих скорченных фигур благородный силуэт того, за кем гналась. Кудрявого здесь нет. Это его собратья, возможно, его подданные: мужчина – похожий на тщедушного ребёнка – с гордостью носит знаменитый свитер и мягкую суконную кепку, облепившую голову. Позади этой троицы возвышается нагромождение столбов с рифлёной поверхностью.
«Прямо как в Помпеях», – восторгается Минна, целиком скрытая тенью одной из колонн.
Лежавшая на земле женщина встаёт; на ней фартук, дешёвенький корсаж кричащей расцветки, волосы стянуты узлом на затылке – чёрно-металлические, гладкие и блестящие, будто панцирь рогатого жука. Минна разглядывает её с жадностью, сравнивая с собой: да, этого ей не хватает, у неё нет этой шикарной причёски волосок к волоску, нет корсажа из красной шерсти, заколотого на груди бабочкой из грубых кружев. А главное, в самой манере держаться Минне недостаёт чего-то такого, что и назвать нельзя, – этой агрессивной отчаянной повадки, этого цинизма и кошачьей мягкости движений, как у зверя, который живёт, почёсывается, утоляет голод и совокупляется не таясь… «Это теперь мои люди, – самодовольно думает Минна. – Если я спрошу, они скажут, где ждёт меня Кудрявый…»
Вставшая женщина потягивается, раскинув мужеподобные руки, рыкающе зевает; видна её широкая спина с выступающими застёжками корсажа. Она заходится в кашле и ругается прокуренным голосом.
«Надо всё-таки решиться!» – восклицает Минна про себя. Заколов волосы и засунув руки в карманы с сердечком, она выходит из спасительной тени и останавливается, выставив ногу вперёд из-под подола юбки:
– Простите, милые дамы, вы не видели высокого мужчину, который слегка покачивается при ходьбе?
Она проговорила эту фразу громко и торопливо, как начинающая артистка, у которой больше рвения, нежели опыта. Матроны, привалившись спиной к откосу, тупо смотрят на нелепо выряженную девочку.
– Это ещё что такое? – вопрошает прокуренным голосом та, что кашляла.
– Пацанка какая-то, – отвечает вторая. – Вот умора!
Тщедушный, сидя на корточках, дёргается от смеха, а затем произносит гнусавым голосом горбуна:
23 
