Особенно,... 
78 
– Похоже, придется и мне привыкать к дамским причудам, – сказал Куп, покраснев.
Тогда-то он и извлек из кармана крохотную бархатную коробочку и показал Курту обручальное кольцо с бриллиантом, купленное для Эм Элликот.
– И когда состоится счастливое событие? – поинтересовался Курт. Откинувшись на стуле, он взял предложенную шерифом сигару, зажег ее и медленно раскурил.
– Это зависит от Эм, – отозвался Куп. – Боюсь, она захочет устроить пышную церемонию… венчание в церкви и все такое. Наверное, потребуется время, чтобы все это организовать.
Курт кивнул, затянулся сигарой и пожелал шерифу счастья. Мужчины неспешно попыхивали сигарами и пили крепкий черный кофе, наслаждаясь покоем и компанией друг друга. Но визит был непродолжительным. К часу дня Купу надлежало явиться в Мобил на судебное заседание.
Они вместе вышли и постояли минуту на жарком солнце, глядя на противоположную сторону улицы.
– Будьте осторожны, ладно? – сказал Куп, не поворачивая головы. – Похоже, в городе полно смутьянов нынче утром.
Взгляд Курта задержался на грубоватого вида мужчинах, подпиравших стену салуна напротив.
– Не беспокойтесь, шериф. Я уже привык к оскорблениям и насмешкам. – Они обменялись рукопожатием. – Поверьте, ничто из того, что они могут сказать или сделать, не способно вывести меня из равновесия. – Он беспечно улыбнулся. – Я самый миролюбивый из всех вояк на свете.
Куп кивнул и тоже улыбнулся:
– Передайте Хелен мои лучшие пожелания и заходите ко мне, когда в следующий раз приедете в город.
– Непременно.
Курт оставался на месте, пока шериф не взобрался в седло и не ускакал из города на своем огромном гнедом мерине. Затянувшись в последний раз, он выбросил окурок, надвинул на лоб шляпу, сунул большие пальцы рук за пояс темных брюк и сошел с тротуара.
Не спеша Курт пересек пыльную улицу и поднялся на тротуар перед вращающимися двойными дверями салуна «Красная роза».
– Прошу прощения… пардон… извините… – повторял он, прокладывая путь сквозь толпу мужчин, слонявшихся на широком тротуаре.
Не обращая внимания на насмешки и оскорбительные клички, Курт целеустремленно шагал по направлению к магазину Джейка. Через открытую дверь парикмахерской Скиттера можно было видеть собравшихся внутри мужчин. Джим Лоуган, самый дюжий из подручных Найлза Ловлесса, сдернул с шеи салфетку, поднялся с кресла и вышел наружу. За ним последовало полдюжины приятелей.
Безразличный к выкрикам и издевкам, направленным против него лично, Курт спокойно продолжил путь. Но, оказавшись в нескольких шагах от магазина Джейка, услышал имя Хелен, сопровождаемое взрывом смеха.
Курт резко остановился.
Его зеленые глаза сузились от гнева. Крепко сжав челюсти, он повернулся и медленно двинулся назад. Джим Лоуган и остальная компания наблюдали за его приближением.
Остановившись перед уродливым верзилой, Курт произнес негромким, лишенным эмоций тоном:
– Я большой ценитель юмора – как и эти джентльмены. – Он одарил выразительным взглядом каждую ухмыляющуюся физиономию. – Может, поделитесь со мной своей шуткой?
– Почему бы и нет? – отозвался Лоуган с наглой ухмылкой. – Я сказал, что Уилл Кортни умер, сражаясь с северянами, только для того, чтобы его пылкая вдовушка завела себе любовника-янки.
Правый кулак Курта врезался в его глумливый рот с такой яростной силой, что застигнутый врасплох Лоуган отлетел на десять футов назад, стукнувшись о стену парикмахерской. Ошарашенный, он вытер стекавшую по подбородку кровь, осыпая Курта грубой бранью, затем взревел, как раненый бык, и ринулся на него, вопя и размахивая кулаками.
Курт вовремя увернулся, чтобы избежать целенаправленного удара правой, который снес бы половину его головы. Затем стремительным движением нанес противнику удар в челюсть и еще два в живот. Тот согнулся, схватившись за живот и хватая ртом воздух. Курт воспользовался представившейся возможностью, чтобы нанести удар снизу в челюсть, от которого голова Лоугана мотнулась назад.
Это была свирепая, кровавая схватка. Курт был легче фунтов на пятьдесят, но не уступал противнику в росте и длине рук. Его худощавое тело было мускулистым и закаленным на войне и тяжелой работе. Они в равной степени владели искусством кулачного боя. Но у Курта имелось одно важное преимущество.
Он был в ярости.
Ярость сверкала в его сузившихся зеленых глазах, кипела в крови, направляла тяжелые кулаки. Слишком долго пребывавший в состоянии туго закрученной пружины, он в один миг освободился от удушающих пут рассудка и воли. Весь его тщательно подавляемый гнев, вся ненависть, скорбь и страсть выплеснулись наружу в беспощадной атаке на презренное животное, посмевшее замарать доброе имя Хелен Кортни.
78 
