Особенно,... 
37 
– Я съезжу, Бертон, – тронул его за плечо Каппи.
– Нет. Мой Сэм домчит меня быстрее, а вы оставайтесь с отцом. Вы нужны ему.
У дверей комнаты старого полковника уже собрались слуги. Ни на кого не глядя, Берт прошел через толпу, на ходу объяснив, что отцу очень плохо.
А в комнате на огромной кровати лежал Рейли Бернет, бледный и неподвижный, в белой ночной рубашке, с вытянутыми поверх одеяла руками, и не подавал признаков жизни.
Каппи на цыпочках подошел ближе к кровати.
– Как ты думаешь, что с ним? – шепотом спросил он Блантона.
– Я точно не уверен, но подозреваю, что это сердечный приступ, а может быть, удар.
– Он...
Блантон покачал головой. Подняв с ковра разбросанную одежду, он сложил ее и вышел.
Оставшись один, Каппи долго стоял возле постели, вглядываясь в белое как мел лицо хозяина.
Вдруг полупрозрачные веки Бернета слабо дрогнули. Подойдя ближе, Каппи легко тронул безжизненно лежащую на одеяле тонкую руку и сказал:
– Я Каппи Рикс. Я здесь, с тобой.
– Б-Бе-Бе... – ослабевшими губами старик попытался произнести имя сына.
– Берт поехал за доктором Ледетом. Он вернется с минуты на минуту.
Тонкие, как бумага, веки поднялись, и стеклянные бледно-голубые глаза глянули на Каппи.
– Каппи, это ты...
– Я, дружище. Я здесь, с тобой. Рейли Вернет тихо вздохнул:
– Каппи, я умираю.
– Нет, вовсе нет, – В тишине голос прозвучал так резко, что Каппи сам вздрогнул. – Ты просто немного устал и...
– Пожалуйста... Я должен кое-что сказать тебе...
– Я слушаю, Рейли.
– Ты должен знать это, чтобы предупредить Берта. Рейли Вернет облизнул пересохшие губы, тихонько вздохнул и начал:
– Когда-то давно я совершил ужасный грех...
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава 19
Длинный, покрытый скатертью стол ломился от яств. На серебряных подносах лежали ломти копченой свинины, сочной говядины и зажаренный на открытом огне шашлык; вареные креветки на узорных розетках изо льда, копченые устрицы и лосось; нежные фазаны, хрустящие жареные цыплята и запеченная утка. Глубокие серебряные чаши были наполнены калифорнийскими оранжевыми апельсинами, желтыми лимонами и гроздьями спелого пурпурного винограда. Массивный хрустальный чан с розовым пуншем был похож на озеро, а на поверхности этого озера плавал высеченный изо льда лебедь. Крепкое пиво, изысканное красное вино, портвейн, мадера и, конечно, бурбонское и шотландское виски и бренди соседствовали с пуншем. А посреди стола стоял огромный, в три яруса, свадебный торт.
В чистом сентябрьском воздухе аромат цветов смешивался с легким, едва уловимым запахом моря.
К пяти вечера свадьба в Линдо Виста была в полном разгаре. Улыбки на лицах гостей, количество съеденного и выпитого, частые взрывы смеха свидетельствовали, что свадьба удалась на славу.
Никто не догадывался, с какой неуверенностью, даже страхом ожидали этот день жених и невеста.
Чтобы отметить свою свадьбу, они пригласили весь город. Повара Линдо Виста приготовили столько еды, что ею можно было бы накормить всех жителей Капистрано, а целый океан охлажденного шампанского, завезенного заранее, мог напоить любого пьяницу в Южной Калифорнии. Но Берт и Сабелла боялись, что праздновать свою свадьбу они будут в одиночестве; ни один гость не придет.
Когда на похоронах Рейли Бернета прошел слух о разрыве помолвки Берта и Джины де Темпл, всеобщее сочувствие поначалу было целиком на стороне последней. Жители Капистрано были потрясены. Как! Променять аристократку, дочь сенатора, на нищую, безродную испанку! Местное дворянство было в ярости.
Бедная, несчастная Джина! Все так сочувствовали ей. Всеобщее возмущение возрастало всякий раз, как Джина со слезами на глазах повторяла душераздирающую истории) о том, как Берт Бернет жестоко отверг ее. Счастье, что уважаемый всеми полковник Бернет почил, не узнав о непорядочном поведении своего сына. Это убило бы его! Таково было общественное мнение Капистрано.
Доброжелатели Берта искали логическое объяснение его поведению. Всю первую половину лета дули жаркие ветра с пустыни, за весь июнь не выпало ни капли дождя, и было так жарко, что невозможно было ни есть, ни спать, ни тем более думать. Может быть, из-за этой злосчастной жары у Берта и помутилось в голове? Никто и мысли допустить не мог, что так поступить можно в здравом уме.
Многие в такой ситуации предпочли бы спрятаться от чужих глаз, но Берт сделал наоборот. Он ежедневно ездил в город и был дружелюбен и весел, как всегда, словно не замечая хмурых, неодобрительных взглядов и шепота за спиной.
37 
