Особенно,... 
32 
Внезапность, с которой он перехватил ее, столкнула рюкзак, все еще висящий на ее плечах, забитый до отказа кошельком, портативным компьютером, различными блокнотами, ручками, карандашами, и учебником о Древних Цивилизациях четыре дюйма толщиной, и все это, не удержавшись, скатилось и ударило ее по затылку. Больно.
– Ой! – завопила она снова. – Дерьмо! Поставь меня сейчас же, скотина!
– Невероятно, – она услышала, как он бормотал это.
– О, ты так думаешь? – рычала она. – Это я брошена через плечо примата. Ты – примат. Именно я имею право сказать «невероятно». Не ты.
– Невероятно, – пробормотал он снова. Он перемещался настолько быстро, что она почти пожалела о пяти дополнительных чашках кофе, которых она в действительности не хотела, но, так или иначе, выпила ранее в кафе. Поскольку во время движения она постоянно ударялась о его великолепную спину, по которой недавно хорошенько двинула, да и рука этого мужчины давила на нее как стальная балка.
Схватив массивное зеркало в руку, которую только что освободил, он поудобнее переместил ее на плече и повернулся к двери. Женщина по одну сторону, артефакт по другую. Не напрягаясь.
А она знала, каким тяжелым было зеркало. Два сотрудника из доставки заказов еле справлялись с его весом.
Выйдя в коридор, он требовательно спросил: – Куда идти?
Она приподняла голову, насколько это ей позволил сделать рюкзак, разместившийся на ее голове, весом тридцать восемь фунтов, – она взвесила его однажды, чтобы вычислить, сколько калорий она сжигает ежедневно; таким образом, получалось, что она могла позволить себе каждое утро насладиться двумя булочками «Krispy Kremes».
– Почему я должна разговаривать с тобой? – сказала она гнусаво.
Он куснул ее бедро.
– Налево, – скрипя зубами, сказала она.
Он свернул налево и понесся прочь.
Давление на ее шею оказалось слишком сильным. Она снова опустила голову. Ее лицо уткнулось в груди, а поскольку при каждом шаге она подпрыгивала вдоль его спины, рюкзак настойчиво бил ее по затылку. По крайней мере, ее лицо было защищено от повторяющихся ударов. Она чуть-чуть не доставала носом его позвоночник. Спасибо Господу за его маленькие дары. Или два больших, в зависимости от того, как на это посмотреть.
– Докуда ты собираешься нести меня? – бормотала она, уткнувшись в свитер.
– Я донесу тебя до любого транспортного средства, которое у тебя есть. Тогда ты доставишь нас до любого подходящего жилья.
– Я?
– Если ты хочешь жить.
Она хотела. Она бормотала указания, как пройти к стоянке, на которой был припаркован ее автомобиль.
– Девушка, твоего бормотания не слышно.
Она пробормотала снова.
– Что ты сказала?
Она бормотала снова.
– Ты только что сказала что-то о своих грудях? – осторожно сказал он. Последовала пауза, затем почтительное. – Ох, Христос, они упираются в твое лицо!
Он остановился так резко, что рюкзак с ускорением врезался ей в затылок, сопроводив это глухим звуком, и ошеломил ее.
Когда она почувствовала, что его грудь сотрясается, ей потребовалось несколько мгновений, чтобы идентифицировать движение. Он смеялся. Крысеныш смеялся.
– Как же я тебя ненавижу, – сказала она своей груди. Имея в виду не ее, конечно, а его.
Поскольку он продолжал смеяться, весь запал вышел из нее с глубоким вздохом. Она устала, она волновалась, и она действительно просто хотела идти на собственных двух ногах. – Пожалуйста, опусти меня? – сказала она печально.
Она подозревала, что он, должно быть, читал язык ее тела, и, почувствовав уменьшение напряженности в ее мышцах, понял, что мысленно она сдалась.
Его смех утих. Он согнулся и мягко поставил ее на ноги. Его пристальный взгляд цвета шотландского виски горел весельем и сексуальным жаром, который он и не пытался маскировать. – Лучше? – Одной рукой он обхватил ее подбородок, так чтобы большой палец легко касался ее нижней губы.
Она отвернула свое лицо.
– Лучше. Отодвинься. Давай покинем это место прежде, чем кто – то увидит нас с профессорским…
– Что, черт возьми, Вы делаете, Джес? – резко пролаял Марк Трудео позади нее.
Джесси резко повернулась. Как простая мысль могла самореализоваться?
Офис Марка был на несколько сотен футов дальше по коридору от офиса профессора Кин. Когда она пришла сюда, на этаже нигде не было света. Разве у него не было личной жизни? Что он мог делать здесь столь поздно?
32 
