Особенно,... 
82 
– Шербет – турецкий напиток. Это загустевший, подслащенный фруктовый сок, – принялся торопливо объяснять Александр, отгоняя соблазнительные видения. – Да вы его наверняка уже пробовали.
– О да, это очень вкусно. По пути во дворец я видела, как его продавали на улицах. Но сейчас я не хочу пить.
– Как хотите.
Александр налег на шербет просто для того, чтобы хоть чем-то заняться. Иначе он набросится на Шарлотту и начнет срывать с нее одежду. А им, видит Бог, есть о чем поговорить! И вообще… неужели у него нет других мыслей? Почему он думает лишь о том, как прелестно будет смотреться ее обнаженное тело на фоне шелковых подушек…
Александр налил себе еще шербета. Пора покончить с глупыми мечтами! Да-да, надо поделиться с Шарлоттой своими планами на будущее. Может, тогда они оба успокоятся и смогут уснуть…
Он подошел к окну, около которого стояла девушка, и вгляделся в темноту.
– Ночью цветы здесь пахнут сильнее, – сказала она. – Ваш сад совсем не похож на английский, хотя здесь есть некоторые знакомые мне цветы.
Зря он приблизился к ней. Когда Шарлотта стояла вплотную к нему, Александру не хотелось тратить время на ненужные объяснения, не хотелось говорить, что мусульманину очень легко получить развод. И что перед отъездом в Грецию он закажет для Шарлотты и ее тетушки билеты на пароход, отплывающий в Англию… Когда она была рядом, ему хотелось только обнимать ее.
Руки Александра вновь оказались на талии девушки. Он прижал Шарлотту к себе.
– Вы очень скучаете по Англии?
– Да, разумеется. Обычно по ночам, когда остаюсь одна. Днем не до сожалений – тут столько всего случилось за эти дни. И знаете, я почему-то не боюсь… Мне даже интересно… новые впечатления…
Александр улыбнулся. Разговаривая с Шарлоттой, он часто ловил себя на том, что ему хочется улыбаться.
– Сегодня ночью вы будете не одна. И я постараюсь, чтобы вы ни о чем не сожалели.
Девушка подняла голову. Он видел по ее глазам, что она не совсем понимает смысла последних слов. Неизвестно, о чем поведали Шарлотте глаза Александра, но дыхание ее участилось, а по щеках разлился яркий румянец.
Это был миг озарения. Александр вдруг отчетливо осознал, что у него не хватит силы воли оставить ее нетронутой. Он хочет увидеть Шарлотту обнаженной. Хочет, чтобы она лежала под ним. И чтобы он вонзался в ее плоть, а она трепетала от восторга. А потом блаженно застонала в минуту экстаза… Да, он хочет обладать Шарлоттой! Хочет лишить ее невинности.
«Ты не имеешь на это права, – сурово возразил внутренний голос. – Вспомни про козни великого визиря и про то, что ты можешь погибнуть в Греции. Но даже если тебе каким-то чудом удастся остаться в живых, что ты можешь предложить благовоспитанной английской девушке?»
Александр отогнал неприятные мысли. Ничего страшного с Шарлоттой не случится. Он знает, как надо остерегаться, чтобы не оставить ее с ребенком на руках. После смерти малышки Фатимы принц тщательно предохранялся, чтобы ни одна из его наложниц не забеременела.
«Ничего, это не помешает Шарлотте выйти замуж за респектабельного англичанина, – убеждал он сам себя. – Что изменится, если мы проведем одну-единственную ночь в объятиях друг друга? Клянусь, я доставлю ей блаженство, о котором она даже не подозревает. Это будет не ночь, а сказка…»
– Александр! – прервал размышления принца робкий голос Шарлотты. – Что будет со мной и с моей тетушкой?
– Не беспокойтесь, я обо всем позабочусь, – великодушно пообещал Александр. – Верьте мне, милая Шарлотта.
На губах девушки засияла улыбка.
– Ваш вид будет внушать мне гораздо больше доверия, если вы снимете этот странный головной убор.
Александр притворился возмущенным.
– Неужели вам не нравится мой роскошный тюрбан?
Шарлотта покачала головой. Александр рассмеялся и небрежно бросил тюрбан на кресло.
– Так лучше?
– Да, спасибо, намного лучше. – Она застенчиво улыбнулась. – Теперь вы больше похожи на прежнего мистера Александра.
– И это вас радует?
Шарлотта боязливо прижалась щекой к его груди и прошептала:
– Да.
– Вот как? А я и не подозревал, что такой скучный тип способен вам понравиться. Но раз ему это удалось, я клянусь, что буду отныне появляться перед вами только больным, грязным и окровавленным. И бормотать буду только нечто нечленораздельное! О, как жаль, что, когда я здоров, мое общество вам неинтересно!
82 
