41 
Однажды я спросила ее:
— Лизетта, с тобой все в порядке?
— А почему ты спрашиваешь? — ответила она встречным вопросом.
— Мне показалось, что ты несколько бледна… и, похоже, не совсем в своей тарелке. Она встревожилась.
— Ну, конечно, со мной все в порядке, — резко бросила она.
Но на самом деле что-то с Лизеттой было не так. Я видела, как тетя Берта внимательно наблюдает за ней, и подумала: «Что-то ее беспокоит». Однажды, отправившись к матери, чтобы поговорить с ней, я столкнулась с тетей Бертой, выходящей из ее комнаты. Она выглядела хмурой и сердитой… и даже более того. Мне показалось, что она озабочена и даже напугана.
Свою мать я застала в весьма рассеянном настроении. Я спросила, не произошло ли чего-нибудь с тетей Бертой, и она быстро ответила мне:
— О, нет… нет… с ней ничего не случилось. Все окружающие изменились. Ничто не осталось прежним после этой ужасной трагедии. Что же такое происходило с людьми? Даже Лизетта перестала быть тем веселым созданием, каким она всегда была.
Однажды вечером в мою комнату зашла сама Лизетта. Состроив гримасу, она сказала:
— Тетя Берта забирает меня с собой, чтобы посетить каких-то дальних родственников.
— Родственников? Я и не знала, что они у вас есть.
— Я тоже не знала… до сих пор. Но они появились и хотят, чтобы мы съездили к ним в гости. Графиня уже дала нам разрешение на поездку.
— Ах, Лизетта! И долго ты будешь отсутствовать?
— Ну, они живут довольно далеко отсюда… где-то там, на юге. Так что какой-нибудь неделей нам не обойтись. Я думаю, это займет месяц-другой.
— А кто же будет заниматься домом?
— Кто-нибудь займет место тети Берты.
— Люди всегда говорили, что она незаменима. Ах, Лизетта, как мне не хочется, чтобы ты уезжала.
— Мне тоже не хочется, — несколько секунд она угрюмо смотрела в сторону, — там будет такая скука.
— А тетя Берта не может поехать одна?
— Она настаивает на том, что я должна ехать с ней. Видишь ли, они знают о моем существовании и хотят видеть обеих своих родственниц.
— Ах, дорогая, все это мне так не нравится. Здесь все так изменилось. Сначала Софи… а теперь ты.
Я обняла ее и прижала к себе. Я редко видела ее настолько растроганной. Мне показалось, что она вот-вот расплачется, а в таком настроении я ее никогда не видела.
Но она не расплакалась. Высвободившись, Лизетта сказала:
— Я вернусь.
— Я надеюсь. И возвращайся поскорей.
— Я вернусь как можно быстрей. Я сама этого хочу. Ведь это, — она сделала широкий жест рукой, — мой дом. Я всегда считала его своим домом… несмотря на то, что не была одной из вас, а являлась всего лишь племянницей домоправительницы.
— Не глупи, Лизетта. Ты всегда будешь одной из нас, во всяком случае, для меня.
— Я вернусь, Лотти. Я вернусь.
— Я знаю. Только поскорей.
— Как можно скорей, — сказала она.
И еще до конца месяца Лизетта с тетей Бертой уехали.
Я наблюдала за их отъездом с одной из башен и думала, смотрит ли на них и Софи.
Я ощущала одиночество.
Жизнь полностью изменилась. Я потеряла и Софи, и Лизетту и только сейчас по-настоящему поняла, какую роль они играли в моей жизни.
Мне ужасно не хватало их. Понятно, почему мне недоставало общества Лизетты — она всегда была такой живой, веселой и легкомысленной; но мне не хватало и тихого, почти незаметного присутствия Софи. Мне было бы легче, если бы я могла приходить в ее комнату, пытаться развлечь ее, поговорить с ней. Но она этого не желала и хотя не выразила своей запрет прямо, дала понять, что предпочла бы, чтобы ее оставили в покое, а в тех редких случаях, когда я все-таки поднималась в ее башню, Софи всегда требовала присутствия Жанны, так что откровенных разговоров у нас не получалось. Мои визиты становились все реже и реже, и я решила, что Софи именно этого и добивалась.
Шарль часто приезжал к нам, и все были изумлены его преданностью, поскольку имение Турвилей находилось на приличном расстоянии от Обинье, и ему приходилось преодолевать долгий и утомительный путь. Но он продолжал приезжать. Во время двух своих последних визитов он не виделся с Софи. Она не хотела его видеть точно так же, как меня, и Жанна сообщила моей матери, что посещения Шарля «настолько расстраивают Софи, что после них она страдает по несколько дней.
Моя мать объяснила это Шарлю, и он внимательно выслушал ее.
41 
