Особенно,... 
57 
— Я… там было сказано, что генеральская дочь у него.
— У кого? Кто это написал?
— Не помню.
Лицо индейца исказила злоба.
— Глупая бледнокожая сука! Это стоит мне десяти тысяч долларов!
— Прости, Шрам. Хотелось бы, чтобы от меня было больше толку, но…
— Клиент с письмом. Кто такой? Где он теперь?
— Бенджамин Гилберт, золотоискатель. Направлялся на золотые прииски в Монтану.
— Бенджамин Гилберт… Опиши мне его и расскажи все, что помнишь о том вечере. — Он приблизил толстые пальцы к ее шее. — Не лги Шраму. Иначе я убью тебя. — Он расплылся в зловещей улыбке, и его большая рука скользнула па голой спине женщины. — А какая была бы потеря! Кто бы еще любил меня так, как моя черноволосая шлюха из Вайоминга?
Индеец рассмеялся и притянул ее к себе.
На открытых просторах северного Колорадо, на берегу Пороховой реки, генерал Уильям Кидд, измученный долгим бесплодным днем поисков, сидел один у догорающего костра. Усталые солдаты давно уснули.
Генерал, не отрываясь, смотрел на огонь, но видел не угасающее пламя костра, а огромный мраморный камин в своем чикагском особняке.
Он перевез семью — любимую жену Джули и четырехлетнюю дочь Марти из дома на Ист-Гранд-авеню в большой белый особняк на Колумбусе. Лето в Чикаго было в полном разгаре, пекло, как на экваторе. Однако златокудрая Марти пожелала, чтобы в огромном камине разожгли огонь.
— Хочешь зажечь камин, милая? Тогда просто дерни за колокольчик, вызови Большого Декстера и прикажи ему развести огонь.
— Билл, — возразила Джули. — Не балуй ребенка. Кроме того, мы умрем от жары.
Марти между тем дернула за колокольчик и, когда Большой Декстер появился в дверях, приказала:
— Разведи огонь в нашем новом камине, да поторапливайся.
Генерал Кидд, рассмеявшись, подхватил малышку на руки.
— Милая, ты чертовски похожа на заправского офицера.
— Билл! — воскликнула Джули. — Я же просила тебя не употреблять скверных слов при ребенке.
— Почему бы, черт возьми, и нет? — Марти обняла отца за шею.
— Почему бы, черт возьми, и нет? — громко повторил генерал.
— Сэр? — удивился полковник Томас Дарлингтон и тоже присел перед тлеющим костром.
— Ничего, полковник. Я просто высказал свои мысли вслух.
Дарлингтон кивнул и вынул сигару из кармана куртки.
— Не спится, генерал?
— Да. — Уильям Кидд тоскливо улыбнулся. — Я никогда не рассказывал вам о тех временах, когда моей дочери было шесть лет и служанка уложила ее спать после обеда?
— Нет, сэр. — Генерал засмеялся:
— Маленькая чертовка вылезла из окна, спустилась по ажурной решетке и была уже на полпути к городу, когда ее заметил сосед, возвращавшийся домой. Боже, она бедокурила с самого рождения. Помню, когда…
Генерал смеялся от души, рассказывая полковнику Дарлингтону о детских проделках дочери.
Когда он, наконец, умолк, полковник осторожно заметил:
— Генерал, вам необходимо немного отдохнуть.
— Конечно, но так трудно уснуть, зная, что Марти думает где-то сейчас, отчего отец не едет к ней на выручку.
Глава 21
Была глубокая ночь, и лакотский лагерь Идущего-по-Следу крепко спал.
Бодрствовал лишь Ночное Солнце, дежуря у постели больной девушки. Не отрывая от нее своих черных глаз, он лежал на боку, подложив под голову руку. Размечтавшись, Ночное Солнце представил себе, что все обстоит совсем иначе.
Прекрасная юная девушка здорова и спит мирным сном. И она вовсе не его пленница, а спутница его жизни.
— Марти! — тихо и нежно окликнул он девушку, но она не слышала его.
Ночное Солнце поднес маленькую руку к губам, поцеловал, опустил себе на грудь, лег на спину и забылся сном.
Меньше чем через полчаса пробудилась Марти. Стараясь рассеять дымку лихорадочного забытья, она с любопытством осмотрелась и увидела боевой головной убор, украшенный перьями, на дальней стене типи большой щит, рядом с ним копье и окопанный костер посреди странной круглой комнаты.
Марти повернула голову и увидела Ночное Солнце. Он лежал на спине, прижав к груди ее ладонь. Разглядывая его, Марти представила себе, что все могло сложиться иначе.
Этот смуглый красавец — не жестокий дикарь, похитивший ее, а влюбленный в нее мужчина, и они не в лакотском типи среди холмов, а в огромной мягкой постели в городском особняке.
57 
