Комната в Донжоне

Ощущение холода и страшная боль в голове привели в чувство Катрин. Крепко связанная, она не могла двигаться, но, слава богу, лицо ее было открыто. Это мало что давало, потому что во рту у нее был кляп, и, лежа на соломе на дне тележки, она видела только небо и двух сидящих рядом мужчин. Однако ее голова находилась на уровне их ног.

Никогда прежде она их не видела. В куртках из овечьей шкуры, фетровых шляпах, натянутых глубоко на глаза, с квадратными пальцами красных рук, лежащих на тяжелых коленях, они были похожи на крестьян… и казались абсолютно безразличными. Они раскачивались в такт ходу тележки, и, когда Катрин застонала, чтобы привлечь их внимание, они даже не повернули головы. Если бы при дыхании от их ртов не летел пар, их можно было бы принять за деревянные статуи. Скоро Катрин перестала ими интересоваться, потому что чувствовала себя все хуже. Каждый толчок тележки болезненно отдавался в ее теле. Руки и ноги у нее замерзли, пустой желудок выворачивало в ужасных позывах тошноты. Кляп душил ее. Веревки, которыми она была связана, давили так сильно, что ранили тело, несмотря на толстое одеяло.

Чей-то голос закричал совсем близко:

– Ну же, галопом!.. Быстрее, Рюсто! Стегай лошадей!

Катрин не знала, чей это голос, да и не пыталась узнать. Она внезапно погрузилась в мир страданий, оставивший позади все прежние неудобства. Скверная тележка начала подпрыгивать на рытвинах дороги, беспощадно тряся тело несчастной Катрин, которую едва защищала от досок куча соломы. Живот ее горел, ей жгло спину и поясницу. На каждом ухабе она подпрыгивала, как мешок с песком. Крупные слезы, которые она не могла больше сдерживать, катились по ее щекам. Два стражника смотрели теперь на ее муки со звериной радостью и громко смеялись в ответ на каждый ее стон. Измученная, истерзанная болью, она хотела умереть… Что означало это ужасное происшествие? Кому она обязана этим варварским обращением?

Ее спас избыток страдания. В тот момент, когда тележка на полной скорости переехала через камень, голова Катрин стукнулась о деревянную стойку, несчастная женщина испустила крик и вновь потеряла сознание.

Когда Катрин пришла в себя, ей показалось, что она в погребе. Она опять лежала на соломе в каком-то темном месте, которое даже не могла рассмотреть. Каменный свод уходил высоко вверх над головой Катрин. Она повернулась, чтобы понять, что ее окружает, но что-то холодное и твердое помешало ей, издав металлический звук. Поднеся руки к шее, она поняла, что это металлический ошейник с металлической же цепочкой, достаточно длинной и оставляющей ей небольшую свободу движения, но впаянной в стену. С криком ужаса Катрин выпрямилась, села на соломе и принялась инстинктивно тянуть двумя руками за цепь, пытаясь в бесполезном усилии вырвать цепь из стены.

– Она прочная и хорошо закреплена. Вам не удастся ни снять ее, ни вытащить голову, – сказал чей-то холодный голос. – Как вам нравится ваш новый замок?

Катрин вскочила, несмотря на боль в измученном теле. Цепь упала к ее ногам. С изумлением она узнала в говорившем Гарена.

– Вы? Это вы похитили меня и доставили сюда? Но где мы?

– Вам совершенно ни к чему знать это. Достаточно того, что никто не придет освободить вас и не услышит ваших криков, если вдруг вам придет фантазия кричать. Эта башня высока, надежна и стоит на отшибе…

Пока он говорил, Катрин обвела взглядом большую круглую комнату, занимавшую все пространство внутри. Узкое стрельчатое окно, забитое крест-накрест двумя балками, пропускало мало света в комнату. Вся обстановка состояла из табуретки, стоявшей возле камина, в котором один из мужчин в овечьей куртке разводил огонь. На полу подстилка из соломы, на которой и лежала Катрин. От изучения тюрьмы (потому что это была именно тюрьма!) Катрин перешла к обследованию себя самой. На ней была полотняная рубашка, платье из коричневой грубой шерсти, пара шерстяных чулок и деревянные сабо!

  162