116 
Сбросив все это на пол у ее ног, он по-прежнему продолжал хранить молчание. С громко стучащим в груди сердцем Анжи забормотала:
— Пекос, я… я так виновата… я бы все отдала, чтобы спасти его. Я знаю, что ты должен… Мне жаль… я не могла…|
Его ледяной взгляд пресек все ее попытки объясниться. Он резко отвернулся от Анжи и прошелся по пещере, собирая ветки, старую бумагу — все, что могло гореть.
Она следила за ним испуганным взглядом, пока он, опустившись на корточки, разжигал огонь. Через несколько минут костер взметнулся вверх, согревая холодную сырую пещеру. Пекос резко поднялся и посмотрел на нее. Взгляд его глаз был по-прежнему жестким и чужим.
— Раздевайся, — нетерпеливо велел он.
— Я… нет, — она смотрела на него, испуганно моргая.
Он наклонился, схватил ее за руку и резко поднял.
— Я сказал, раздевайся, черт тебя побери. Я не дам тебе замерзнуть до смерти, чтобы люди говорили, будто я тебя убил.
Тон Пекоса не терпел никаких возражений, а пальцы больно сжали ей руку.
— Хо… хорошо, — выдавила Анжи, — я все сделаю.
Пекос отпустил ее и вновь присел на корточки у костра.
Негнущимися дрожащими пальцами Анжи сняла пропитанное влагой пальто из оленьей кожи и начала расстегивать свою мокрую блузку. Пока она боролась с пуговицами, Пекос поставил одну ее ногу себе на бедро; она положила руки на его широкие плечи, чтобы не упасть, а он стащил с нее сапожки и чулки, и опять отвернулся, уставившись на огонь.
Анжи повернулась к Пекосу спиной и сняла блузку. Она послушно стянула узкие мокрые брюки и стояла, дрожа, в одной только кружевной сорочке и атласных панталонах. Робко повернулась к Пекосу. Не поднимая головы, он отрывисто сказал:
— И это тоже! Сними все.
Она опять отвернулась и стянула с себя белье. Обнаженная, робкая, она стояла, борясь с холодом и стыдом. И вдруг почувствовала, как теплое грубое одеяло легло на ее вздрагивающие плечи. Всхлипывание готово было сорваться с похолодевших губ, и Анжи зажала их руками.
— Спа… спасибо, — благодарно прошептала она.
— Сиди здесь у огня, — приказал Пекос, и она тут же опустилась на колени рядом, закутавшись в одеяло.
Постепенно Анжи согрелась. Но чувствовала себя уставшей и была голодна. И полна раскаяния.
— Пекос, я знаю, ты никогда не простишь мне того, что случилось с Диаболо. Я не виню тебя; он был таким замечательным конем! Его тебе никто не заменит, но я… я хочу заплатить тебе за…
Темная голова Пекоса повернулась к ней, и ярость в его серых глазах заставила ее замолчать. На мгновение Анжи подумала, что он ударит ее от злости. Она увидела, как жилы набухли на его гладком лбу, но он лишь молча отвернулся и уставился на огонь. Некоторое время они сидели, не говоря ни слова. Только ветер завывал у входа в пещеру, и ночь надвигалась на горы.
— Ты можешь ехать назад прямо сейчас, Пекос, — несмело предложила она. — Я… я могу подождать, пока просохнет моя одежда, и потом… — Его холодный взгляд заставил ее замолчать.
— Я не оставлю тебя здесь. Черт, ты прекрасно понимаешь, что я не смогу так поступить. — Он покачал головой, словно испытывал к ней отвращение. — У меня там еда в сумке, бери, если ты голодна.
— Нет, спасибо.
Вновь воцарилось молчание. Через некоторое время Анжи опять попыталась заговорить:
— Пекос, я бы хотела, чтобы ты знал, что я… Я так переживаю из-за Диаболо, правда. — Она опустила голову и заплакала.
Несколько минут прошло в молчании, раздавались только звуки потрескивавшего пламени и всхлипывания Анжи. Пекос тяжело вздохнул. Не глядя на нее, он сказал устало:
— Диаболо стал слишком стар. Он уже не был таким сильным и быстрым, как раньше. Возможно, все это и к лучшему. — Он слабо улыбнулся, и его белые зубы сверкнули в мерцающем свете костра. — Возможно, он и сам хотел бы этого. В конце концов, какой жеребец не хотел бы обрести смерть в пустыне, которую он так любил, и с красивой женщиной верхом.
Анжи почувствовала, как его слова больно ранят ее, и, хоть и старалась изо всех сил, но не смогла сдержать слез. Она сидела рядом с этим большим сердитым человеком, вцепившись в одеяло, и слезы текли у нее из глаз, а сердце разрывалось на части. Но даже сейчас она не смела винить Пекоса за его гнев. Она совершила непоправимую глупость, и случилось самое худшее. Она погубила единственное существо, которое так любил Пекос, Она очень грустила. Не из-за себя — из-за него.
Правильно это было или нет, глупо или умно, но она любила его. Она любила его с той самой первой ночи, когда он поцеловал ее в темном коридоре на Тьерра дель Соль. И она будет любить его до последнего своего дня. Она будет бороться с этим чувством всегда, потратит, возможно, всю жизнь на то, чтобы доказать всем и себе, в первую очередь, как она ненавидит его. Но здесь, в этой маленькой пещере, у входа в которую бушевал снежный буран, Анжи плакала оттого, что причинила боль человеку, которого любила всем сердцем.
116 
