3 
— Папа, мне очень жаль, что я огорчила тебя. Я вовсе этого не хотела. Я — неблагодарная эгоистка и умоляю тебя простить меня.
Пытаясь унять волнение, она робко положила руку на ручку кресла и произнесла с надеждой в голосе:
— Ты знаешь, что для меня лучше, папа. Я постараюсь стать хорошей и послушной женой твоему другу, мистеру МакКлэйну.
Безжизненные глаза чуть приоткрылись, и он взглянул на нее, вздохнув:
— Я стараюсь, Анжи, я действительно стараюсь. Я думаю только о тебе, девочка.
— Я знаю, папа. — Она улыбнулась ему. — Спасибо, что ты устраиваешь этот брак. Я действительно надеюсь, что окажусь достойной той доброты, которую проявил мистер МакКлэйн по отношению ко мне.
— Уже поздно, и я очень устал.
Анжи поднялась с колен:
— Да, папа, ты нуждаешься в отдыхе. Я помогу тебе пройти в твою комнату.
Вместе они медленно двинулись по узкому центральному холлу в маленькую спальню отца, которая находилась в задней части дома. Напрягая все силы, чтобы поддержать его, Анжи с трудом нажала на латунную дверную ручку и толкнула дверь вперед. Все время она крепко придерживала отца под локоть, и, наконец, усадила его на кровать, стоявшую у окна. Джереми Уэбстер зевал, в то время как Анжи снимала с него туфли и носки. Уже собираясь уходить, она остановилась у двери и спросила:
— С тобой все в порядке, папа? Принести тебе стакан теплого молока, или, может быть, ты хочешь, чтобы я тебе почитала, или…
Махнув рукой, он сказал:
— Я хочу спать.
Ни «спокойной ночи». Ни «спасибо, не нужно». Ни «я люблю тебя, Анжи». Впрочем, такого и прежде никогда не случалось.
— Спокойной ночи, папа.
Анжи тихо притворила за собой дверь. Она прошла обратно через холл и повернула на кухню. Проворно вымыв оставшуюся после ужина грязную посуду, девушка убрала ее в буфет, потом подмела пол, поставила стулья с высокими спинками на их обычные места по краям маленького обеденного стола и спрятала метлу. Осмотревшись вокруг, она удостоверилась, что все в полном порядке. Удовлетворенная, Анжи направилась в свою маленькую спаленку, которая находилась рядом с отцовской.
Через открытое окно было видно, как угасал апрельский день. Красный диск солнца уже скрылся за горизонтом, но его сияющее отражение окрасило перистые облака в любимый розово-пурпурный цвет. Анжи крепко обхватила руками грудь и глубоко вздохнула, восхищенно вглядываясь в манящий калейдоскоп красок. В груди она ощутила сладкую ноющую боль, вызванную очарованием природы.
Анжи стояла неподвижно, не желая упустить из вида ни одного мгновения этой красоты. Когда ночные звуки наполнили воздух и краски на западе померкли, она медленно отвернулась от окна и стала раздеваться, хотя спать ей совсем не хотелось. Ей хотелось выскользнуть на террасу и насладиться прохладным весенним воздухом. Но отец часто предостерегал ее от такого глупого, по его мнению, времяпрепровождения, напоминая ей, что молодой леди не полагается сидеть одной, на глазах у прохожих, как будто она выставляет себя напоказ. Сама Анжи не видела в этом ничего предосудительного, но, тем не менее, избегала часто появляться на террасе и предаваться там девичьим грезам, за исключением тех случаев, когда отец чувствовал себя настолько хорошо, чтобы посидеть на свежем воздухе вместе с ней.
Также отец не раз напоминал ей, что расходовать масло для лампы во всех случаях, кроме чтения Библии, было неразумно и недопустимо. Не имея возможности посидеть на веранде и не испытывая ни малейшего желания читать Библию, Анжи не оставалось ничего другого, как лечь спать. Повесив свое скромное платьице на крючок у двери, она задернула занавески на окне и продолжала раздеваться. Поношенная нижняя юбка и муслиновые панталоны были ее единственным нижним бельем. Стройная от природы, Анжи не нуждалась в корсете, но она очень бы хотела иметь красивую кружевную юбку или сорочку. Но как она могла сказать отцу, что она уже не девочка и ей необходимо женское белье?
Она не смела. А добрые женщины из общины, которые снабжали ее всей одеждой, которая у нее была, естественно, не предлагали ей такие интимные принадлежности женского туалета. То же самое можно было сказать и о ночных рубашках. У Анжи их просто не было. Она заползала в свою узкую кроватку обнаженная, как новорожденный младенец. Она знала, что спать неодетой — большой грех, но у нее не было выбора, так как ей просто было нечего надеть.
3 
